Великий старец Клеопа, румынский чудотворец

— Я бы пошел в пустыню, если б вы мне разрешили взять кадушку брынзы с собой.

Итак, явно, что этот человек был трезвенным, и, таким образом, он стал для меня аргументом в защиту моей точки зрения, я ставил его в пример даже его братьям, которые были какие-то святые. Брата Василия забрала Матерь Божия спустя три дня после того, как бесы избили его во дворе монастыря с такими криками, что там собрался весь монастырь.

И я так сказал отцу Клеопе:

— Не был ли брат Василий небеснее, чем подвижник Герасим?

Он сказал мне:

— Да! Так сказал и отец Паисий.

И после этого отец Клеопа стал говорить мне о трезвении, так что я получил большую пользу. Важность трезвения. Да!

У него было одно большое желание, когда мы жили в пустыне. Очень часто он повторял мне свою просьбу, чтобы, если он умрет, я отнес его в Сихастрию. Мне не очень представлялось, что мы умрем, но в любом случае я заверил его, что волоком, кое-как я отнесу его. И теперь, когда Бог судил взять его к Себе, — потому что полагаю, что разверзлась земля, чтобы принять его тело, но разверзлось и небо, чтобы принять его душу, — я говорю себе, я, напряженно переживавший те моменты вместе с ним: «Ей, отец Клеопа, умер ты на своем месте, таком дорогом, которое ты считал настоящим небом на земле».

Сихастрия остается не сравнимой с другими монастырскими обителями нашей страны. На такую великую высоту эту святую обитель не могу сказать, что вознес кто-нибудь иной, кроме отца Клеопы.

У нее было то преимущество, что настоятелем ее был отец Иоанникий Морой, семью которого в Зернештах я знал. Затем, в определенный момент нашей жизни в Сихастрии митрополит Севастиан определил, чтобы 30 монахов из Сихастрии пошли и заселили монастырь Слатина в уезде Ба́я (ныне Сучава), великую ктитори́ю Александра Лэпушняну[46], где и сам он погребен. А меня взяли из монастыря Сихастрия в Библейский институт в Бухарест, где я рисовал и занимался скульптурой. Отец Клеопа настаивал, чтобы я тоже пошел в Слатину, но я рассчитывал на Библейский институт. Случилось, однако, что миниатюрные фигурки и рисунки, которые я делал там, ослабили мне зрение, и на обследовании мне запрещено было работать с миниатюрами. Я получил двухмесячный отпуск, пошел в Слатину, и более не вернулся оттуда по благословению Патриарха, и стал жить в монастыре Слатина.

Потом меня назначили духовником семинарии в Нямце, единственной семинарии в стране, и она была монашеской. Затем меня рукоположили во священника, тот же митрополит Севастиан, и я был назначен игуменом монастыря Слатина, то есть заместителем отца Клеопы, который был настоятелем. Не говорю уж о том, что образовалась община из 120 монахов, с монашеским училищем, так что монастырь Слатина при отце Клеопе славился на уровне академии.

Произошло очень много всего. У монастыря были большие возможности, и митрополит, видя тамошнюю нашу жизнь под управлением отца Клеопы, решил отдать семь монастырей под наш контроль. И дали нам все эти монастыри: Сихастрия, Слатина, Ры́шка, Камырза́нь, Рарэ́у и другие со Слатиной в центре, под названием «Община святого Феодора Студита».

Теперь вы представляете себе, что монашество в Молдове приняло необычную форму — один центр над семью монастырями. Разумеется, мы провели преобразования в монастырях, и речь при этом не шла об административных или хозяйственных качествах, которые требуются от руководителя. Не они были ведущим мотивом дел при отце Клеопе, а то, что он был великим духовным человеком и ведущим насельником, каким был отец Клеопа! И естественно, что дела стали продвигаться, остались старые и появились новые ученики.

Потом в определенный момент, когда я был с отцом Клеопой в пустыне и он стал все более обретать известность, на Синоде кем-то был поставлен вопрос, что есть, мол, такие отцы, которые пробуют проводить духовную жизнь, сидя в бурьянах. Патриарх Юстиниан вошел в амбицию, когда увидел, что в этом есть большая доля правды, и послал к нам двух отцов, чтобы они привели нас в Бухарест.

Я был отдельно от отца Клеопы тогда. Мы встречались время от времени в лесу. Ко мне Патриарх послал отца Петрония, который сейчас настоятелем в Продроме[47] и который был моим восприемником от Евангелия. К отцу Клеопе он послал отца Даниила (Са́нду Тудо́р), крупного писателя, составившего Акафист неопалимой купине Матери Божией, известного ученого, которого мы поставили руководить скитом Рарэу. И мы пошли в Бухарест.

Патриарх предоставил в наше распоряжение дворец, но предложил нам следующее: послать нас по стране, таким образом, чтобы мы по меньшей мере дважды в год бывали в каждом монастыре. Я преклонил голову и смиренно сказал ему: