Великий тайфун

В глубине двора, под горой, стоял небольшой, оштукатуренный и побеленный дом под номером 19. Здесь прежде помещался полицейский участок. Жители этого района хорошо помнили пристава Кошелева, знали всю его подноготную: и то, что он жил «припеваючи», и то, что он выдал одну из своих рыжих дочерей (он сам был рыжий, и дети у него все были рыжие) замуж за владивостокского домовладельца, частного поверенного Рачкова, довольно темного дельца; и то, что Рачков ревновал свою жену к промышленнику-красавцу Сенкевичу; и то, что Сенкевич был облит серной кислотой каким-то проходимцем. И о многом другом, что касалось «деятельности» полицейского участка и пристава этого участка, знал каждый обыватель. Но когда из этого дома выехал полицейский участок и сюда водворилось охранное отделение, жители перестали знать, что происходило в этом небольшом домике. «Деятельность» охранного отделения была покрыта тайной. Домик этот со всем его содержимым попал теперь в руки революции.

У входа в дом стоял студент с винтовкой в руках. Виктор предъявил ему записку Кости. Студент пропустил его.

В доме шла приемка дел от нового, не успевшего ничем прославиться начальника охранного отделения подполковника Богацевича, суетливого старика, угодливо передававшего по описям секретные дела, в которых была отражена вся история революционного движения в Приморье.

С волнением Виктор стал перебирать папки, на которых было написано: «Совершенно секретно». Все дела охранного отделения были, конечно, секретны, но то, что содержалось в делах «совершенно секретных», превзошло всякие ожидания Виктора. Он не мог оторваться от папок, и тут у него возникло желание заняться изучением материалов охранного отделения. Но одно неожиданное обстоятельство отвлекло его от этой сулившей ему много интересного работы.

* * *

Часов в десять вечера Виктор зашел в Совет. Костя Суханов был один, разбирался в груде бумаг, лежавших перед ним на столе. Как всегда бывает при встречах друзей, Виктор и Костя рассказали друг другу о своей жизни. Они не виделись всего полгода, но событий за это время было много. При всей разнице в характерах, особенностях биографии, в их жизни были черты, свойственные многим людям их эпохи. Хотя оба они и вышли из разной социальной среды, в них как в зеркале отразилась история целого поколения интеллигентных людей. Это были люди одного идейного устремления, с чистой душой, бескорыстно отдававшие себя, свою молодость, жизнь делу освобождения своей страны.

— Ты вовремя приехал, Виктор, — говорил Костя. — Я выдвину твою кандидатуру на Всероссийское совещание Советов. Согласен?

— Уж очень это неожиданно. — Виктор подумал одну секунду. — Когда оно будет?

— Двадцать восьмого марта,

— В Питере?

— В Питере.

Петроград предстал перед Виктором таким, каким он под влиянием всего прочитанного о нем рисовался в его воображении, — непостижимым городом, охваченным к тому же сейчас бурей революции.

— Согласен, — сказал Виктор. — Кто созывает совещание?

— Мы получили приглашение от Исполкома Петроградского Совета. Это его инициатива. Съедутся представители пятидесяти крупных городов. Будет, конечно, острая борьба вокруг вопросов войны, отношения к Временному правительству, роли Советов.

— Да, конечно.

— Но надо сначала провести тебя в Совет. Я выставлю твою кандидатуру на собрании грузчиков или портовых рабочих.

— Какой состав Владивостокского Совета? — спросил Виктор.

— У нас, как и везде по краю, в большинстве эсеры и меньшевики. Можешь себе представить: здесь еще не отстранен военный губернатор Толмачев.

— Да неужели?

— Представь себе! Он находится под защитой Комитета общественной безопасности. Ведь во главе Комитета стоит городской голова, бывший генерал Ющенков… Говорят, что Толмачева все-таки отстранят, но на его место прочат вице-губернатора Терновского.

— Вот так революция!

— Да, брат, такие дела у нас в Приморье. Мы не имеем еще ни одной питерской газеты, вышедшей после революции. Там уже начала выходить «Правда», мы ее тоже еще не получали. Вся информация — агентские телеграммы… Вот ты съездишь в Питер и нарисуешь нам обстановку, расскажешь, какова там атмосфера.

— Трудно будет провести меня в качестве делегата совещания, — возразил Виктор. — Ведь я только что приехал, народ здесь новый, никто меня не знает.

— Избирать будет пленум Совета, а у тебя по сравнению со многими, кто сейчас в Совете, наиболее революционная биография. Это, брат, импонирует массе. Нужен политически грамотный и преданный революции человек. Я не сомневаюсь в успехе.

— А у тебя самого разве нет желания поехать?

— Не могу. Это значит — оторваться надолго от работы, которую я уже начал, не довести ее до конца. Людей, знающих край, мало.

— Ну что ж, я согласен.

— Великолепно! — Костя встал из-за стола и взял фуражку. — Пойдем. Я с утра ничего не ел, голова кружится.

Они вышли в пустой коридор и стали спускаться по грязной, закиданной окурками лестнице.

НА НЕВСКОМ ПРОСПЕКТЕ