Великий уравнитель

Так, шествуя с оружием и знаменами, они заполонили всю местность. Они убивали, резали и истребляли без всякой жалости любых благородных на своем пути, даже своих собственных господ… Они сравнивали с землей дома и крепости благородных и… вытаскивали из них благородных дам и их малолетних детей, которых ждала ужасная смерть.

И хотя мы точно не знаем, как именно крестьяне вели себя, в реакции правящего класса сомневаться не приходится:

Ибо рыцари и благородные собрались с силами и, преисполненные стремления отомстить, объединили силы. Наводнив многие деревни, они подожгли многие из них и перебили всех крестьян, не только тех, которые по их мнению причинили им зло, но и всех, кого нашли[335].

Каким бы насилием на самом деле ни сопровождались такие местные выступления, преодолеть глубоко укоренившееся неравенство они не могли. Относительно редки даже частичные исключения. В конечном итоге провалом закончилось даже крупное крестьянское восстание под предводительством Уота Тайлера в Англии 1381 года. Толчком к нему послужил ввод новых налогов для финансирования войны во Франции, но на более глубоком уровне оно было вызвано желанием работников сохранить выгоды, которые они получили от повышения цены на труд в результате Черной смерти, – выгоды, которые элита пыталась свести на нет нормами труда и феодальными ограничениями. Восстание было быстро подавлено, хотя восставшие успели захватить лондонский Тауэр, разграбить дворцы и особняки в столице, вынудить 14-летнего короля Ричарда II пойти на некоторые уступки и казнить архиепископа Кентерберийского, лорда-канцлера и нескольких других сановников. Кроме того, восстание охватило и некоторые другие графства восточной Англии. Источники сообщают, что повстанцы

собирались перейти к еще более беспощадному злу: они намеревались не успокаиваться, пока полностью не перебьют всех дворян и вельмож королевства.

Неизвестно, в какой степени это правда, но, как выразился Генри Найтон, «в любом случае ничего подобного не произошло». Восстание закончилось через несколько недель: предводителей повстанцев поймали и казнили, а вместе с ними лишились жизни еще более тысячи возмутителей спокойствия. Тем не менее, несмотря на то, что на приписываемое Уоту Тайлеру требование, чтобы «все люди были свободными и одного состояния», власть ответила грубой силой, и на то, что нормы труда сохранились, как и крепостная зависимость, реальные условия жизни работников продолжали улучшаться.

Это слабо связано с тем фактом, что столь ненавистные законы о налогах были отменены. К выравниванию подталкивала куда более могущественная сила, чем вооруженные повстанцы: повторяющиеся волны чумы, повышавшие цены на труд. Как мы увидим в Главах 10 и 11, бактерии боролись с неравенством гораздо успешнее, чем любые человеческие восстания. Насилие как со стороны крестьян, так и со стороны элиты не идет ни в какое сравнение с летальностью пандемии[336].

И только в редких случаях насилие непосредственно приводило к улучшениям, пусть и временным. Когда в 1401–1404 годах на землях, принадлежавших Флоренции, взбунтовались более 200 горных деревень, их решительности (Паголо Морелли писал в Ricordi, что «не было крестьянина, который бы не отправился радостно во Флоренцию, чтобы ее сжечь») хватило на то, чтобы вытребовать материальные уступки у правящей элиты, в частности освобождение от налогов и прощение долгов. Тем не менее эти уступки не выразились ни в каком долговременном выравнивании. Точно так же мало чем закончилось и восстание каталонских ременсас в 1462–1472 годах из-за растущих притеснений со стороны сеньоров, реагировавших на недостаток рабочих рук, образовавшийся в результате Черной смерти. Другие восстания в Испании в 1450 и 1484–1485 годах также закончились неудачей. В 1514 году в Венгрии восстали крестьяне, которых их господа пытались отправить в крестовый поход против османов. Под предводительством Дьердя Дожа они нападали на поместья и убивали хозяев; в итоге жестокое поражение восстания привело к значительному ухудшению жизни крестьян.