Великий Ван

Кого тут только не было! Сойки и сороки, синицы и пищухи, поползни и овсянки, голубые сороки и вороны. Вся эта компания суетилась, кричала и трещала на все лады, вступала в перебранку между собой, ссорилась из-за каждого кусочка мяса и сплетничала. На крики эти со всей округи слетелись черные вороны и приняли участие в угощении. Целые стаи их носились над лесом и криком своим нарушали тишину пустыни.

На звуки этого таёжного концерта не замедлили явиться красные волки. Их юркие крадущиеся фигуры замелькали в зарослях орешника и в ближайших дубняках не сразу подошли они к месту пиршества, так как по опыту знали, что-где – то поблизости находится виновник торжества и не спешили предъявить права на свою долю добычи.

Только после тщательной разведки, когда сомнений в крепком сне Властелина тайги не было, красные разбойники, крадучись и припадая к земле, подошли к месту пиршества и занялись насыщением своих тощих голодных желудков. Их было около двадцати. Но и у этих таежных жуликов также существует свой закон и свои обычаи, унаследованные от предков: прежде чем приступить к поглощению пищи, вся волчья семья ожидала разрешения вожака, старого матерого волка; только когда он начал разрывать внутренности кабана своими острыми зубами, остальные, как по команде, бросились на тушу кабана и пошла потеха!

Вся пернатая братия с криками и хлопаньем крыльев поднялась над местом погребения старого отшельника. Особенно волновались вороны и сороки, считающие себя хозяевами положения. Они не уступали сильному неприятелю поле сражения и действовали сообща, налетая на волков десятками. Ударами крыльев и неистовыми криками они старались оглушить четвероногих нахалов и, пользуясь их временным замешательством, утаскивали из-под носа лучшие куски мяса и костей. Не прошло и получаса, как от туши злосчастного кабана остались только копыта и клочки окровавленной темно-бурой шерсти.

Снег, пропитанный кровью, также был поглощен голодными желудками пернатых и четвероногих хищников.

Когда ничего уже не осталось для еды, красные волки, один за другим, удалились в тайгу, боязливо оглядываясь на спящего безмятежным сном Властелина. Он не подозревал, что дерзкая и нахальная мелюзга осмелится воспользоваться остатками его обеда.

Сквозь сон он смутно слышал какой-то шум и крики, но послеобеденная истома и лень парализовали его волю, и он лежал, разметавшись на своем ложе. Богатырский сон охватил его, а весь мир его окружающий, как-бы замер под лучами яркого февральского солнца и прислушивался к мерному глубокому дыханию Повелителя пустынных гор и дремучих лесов Шу-Хая.

Пернатая семья соек и сорок, посла сытного обеда, расселась на ветвях векового дуба и, пригретая солнышком, от нечего делать занялась перемыванием косточек своих ближних и других обитателей тайги.

Наступило лето, жаркое и влажное.

Ароматный воздух, насыщенный испарениями тайги, был томительно тепло и душен. Пернатые и четвероногие, ища прохлады и свежести забивались в глубину темных густых кедровников, куда не проникали горячие лучи солнца и где холодные, как лед, струи горных ключей и источников пробиваясь из недр земли между обомшелыми камнями и утесами, низвергались шумными водопадами по дну ущелий глубоких падей. Здесь, под сводами дремучего леса, царит полумрак, здесь глухо и сыро, как в могиле, и только журчание ручейка нарушает вечный покой этой зеленой пустыни. Сюда приходят спасаться от жары и насекомых обитатели тайги, медведи и кабаны. Здесь они купаются в прохладных струях горных речек; здесь кабаны лежат по целым дням в черной холодной грязи болот и трясин.

Это томительное время связано у медведей с периодом любви. Голодный и распаленный страстью самец рыщет по лесам и глухим ревом оповещает самок о своем настроении.

В это тревожное время медведь, обычно чуткий и осторожный, теряет самообладание, рассудительность и хладнокровие и становится злым, сварливым брюзгой и капризником.

Спасаясь от жары и несносного гнуса, в виде комаров и москитов, грозный Властелин тайги удалился на самую вершину Кокуй-Шаня, в заоблачную келью, где, под сводами скал, на сиверах, обдуваемых прохладным муссоном, нашел себе временное убежище и летний приют. Сюда он перекочевал до наступления осеннего равноденствия, до середины сентября. По ночам здесь бывает так свежо, что под утро зеленый ковер альпийских трав и заросли рододендрона покрываются налетом инея. Единственное древесное растение этих высот – кедровый сланец приобретает фиолетовый оттенок и сливается с общим тоном мхов и лишаев, покрывающих каменные россыпи и гранитные утесы сплошным ковром.

Одна из каменных ниш, избранных себе в качестве логова тигром, служила раньше убежищем для горалов, так как пол ее покрывал толстый слой помета, в виде кедровых орешков. На этом помете, как на мягкой перине, отдыхал могучий хищник в течение дня, ночью же предпринимал свои обычные обходы охотничьих владений в окрестностях Кокуй-Шаня.