Великое [не]русское путешествие

Я никогда не путешествую зря. Правда, в честь меня не назвали животное, как в честь Пржевальского или Эйзенштейна, город, как в честь Лондона, или площадь. Наверное, потому, что я жив. Хотя, если вдуматься, моим именем могли б что-нибудь уже и назвать, а если уже все занято — переименовать.

Я, еще сидючи в мансарде, присмотрел себе море по соседству. Пусть было б — море Генделева. Ну ладно, черт с вами: Мертвое море им. М. С. Генделева. Или — Хермон[352]. Что ему зря торчать, не будучи моего имени?

В честь Эгея, только из-за того, что он утопился, — нате: Эгейское море. В честь Эдипа, только за то, что — комплекс жилой, для некоторых — массив.

Я тут произвел некоторые разыскания и выяснил, что только Голдой Меир и мною (леди ферст) ничего не названо.

Казалось бы — наиболее подходящая эпоха, наиболее симпатичная ойкумена, отличный этос, гостеприимный этнос — гуляй не хочу.

И на тебе! Ни пик, ни кратер, ни дачный поселок, ни какую-либо неизлечимую экзотическую хворь. Может, на худой конец — могилу назовут моим именем?

Тоже ведь красиво: могила Давида (не аутентична), могила Пустынника, могила Генделева. Можно даже: музей-усадьба, это если не получится — дом-могила, я согласен.

Правда, вот Александр Македонский — Великий он, Искандер он, Двурогий он и т. д. Казалось бы — слава. Ну хорошо: не слава — известность. В честь Александра Филиппыча названы город Александрия, Македония (которая бывшая республика под мышкой бывшей Югославии), Македония (которая в Греции и вполне воспаленно требует — если югославскую подмышку не воссоединить в Великую Македонию шлема[353] (а че? отличный проект вплоть до Ганга. И никаких проблем с Саудом и аятоллами. Включая Бней-Брак, Мубарака[354] и Самарканд), то хотя бы назвать Македонию по-человечески, для Греции необидно.

Так вот: так себе скучный город, 2 области; Александр I Палыч, Второй Николаич, Третий Александрыч; Александр Ульянов, моя бывшая Аглая; невзрачный минерал александрит и — пароход «Александр Великий», с какого я сошел на твердую сушу Пелопоннеса, с мыслью никогда больше.

Все.

Русскоязычному читателю Александр Македонский, как великий человек, знаком только в контексте не повода стулья ломать сик транзит.

А сколько ошибок, сколько исторических фашл[355] с этими переименованиями!

Русские, голову даю на отсек, уверены, что Черное море названо в честь Черномырдина, Эльсинор — это охотничий домик Ельцина, а Гусь-Хрустальный в честь репутации Гусинского.

Спроси израильского отличника — получишь развернутый ответ: море Ионическое — в честь Ионы, поправка Джексона — в честь Майкла, мединат Исраэль — в честь «Исраэль баалия»[356].

А русскоговорящие из наиболее активных совсем омегаломанили: культура — это «аколь Тора» (есть такая теория), колбаса — это «аколь беседер»[357] (особенно, не правда ль, лакомо), а Владимир Красно Солнышко в память о Зеэве Жаботинском. Но что с нас взять, патриотов.

Я о том, как все сик буквально на глазах транзит. Мы, великие народы (я имею в виду евреев, греков, монголов, племя Одноглазого Большого Орла, украинцев и многомиллионный палестинский народ ихней нации), очень любим вспоминать, что, как и когда нам и сколько раз принадлежало, и показывать богатым туристам.

Короче — купил я бюстик Александра Македонского. Из-под полы и подлинный, вне всякого сомнения. Сравнил по памяти: он! Как влитой. Запросили — пустяки, гроши, соизмеримо с его международной бесценностью для всего человечества.

По приезде в мансарду я, понятное дело, хотел этот бюст, эту уникальную раскопку — подарить в дар от меня нашему еврейскому народу, в лице его государства Израиль, в лице его Музея Израиля, а на вырученные деньги пожить как человек бе хуль[358], пожертвовать на СПИД и отдать часть долгов. Может быть, подключить телефон. Хорошие были у меня планы.

Александр Македонский (вы не представляете себе мою радость — что это был именно он, а не Одиссей или Артемида, которых я хуже знаю в лицо) оказался в отличном состоянии, почти что не отбит. Великий ваятель древности изготовил его из неизвестного металла, с легкостью пережившего непростые в судьбе греческой земли тысячелетия: все ее копали. Изумительный бюст, правда, без рук и фрагментов ног, но весь в патине. Может быть, это даже был не бюст, а композиция «Юный Александр, усмиряющий коня, чтобы тот отвез его к гетерам», но лошадь, девки и наблюдающий эту сцену с доброй, всепонимающей и немного лукавой улыбкой учитель Великого Александра, Великий Аристотель, вовремя откололись в свое время и лежат неоткопанные продавцом в древней земле Эллады, хранящей много тайн.

Грек не хотел мне продавать Македонского, боялся, что я вывезу нац. достояние незаконно из его многострадальной страны, увезу в Неметчину или Американщину.