Великое переселение народов: этнополитические и социальные аспекты

Насколько активно занимались гунны хозяйственной деятельностью в Северном Причерноморье, сказать трудно. Во всяком случае можно предположить, что большая их часть участвовала в военных действиях и использовала ресурсы покоренных племен. Так, «гунны, достигнув земель аланов… уничтожив многих и ограбив, остальных присоединили к себе клятвой примирения, скрепленной договором…»[889]. Они подчинили алпидзуров, алциазуров, итимаров, тункарсов и боисков, остготов[890], на которых можно было возложить различные повинности. Во внешнеэксплуататорской деятельности кочевников обычно преобладали такие примитивные формы отчуждения прибавочного (а подчас и необходимого) продукта, как военный грабеж, данничество, контрибуции[891], а также требование поставлять воинов. Обезлюдение в V в. огромных пространств Северного Причерноморья археологи связывают не с истреблением населения, а с уводом его основной массы на запад в составе гуннского войска в первые десятилетия V в.[892] Покоренные народы были вынуждены работать для содержания гуннов[893]. Установление военно-политического господства гуннов над покоренными племенами сопровождалось, по свидетельству источников, самым разнузданным грабежом[894]. Древние с ужасом пишут, что этот «…невиданный дотоле род людей, поднявшихся, как снег, из укромного угла, потрясает и уничтожает все, что попадается навстречу, подобно вихрю, несущемуся с высоких гор»[895], что они не щадят никого[896].

Вопрос об общественном строе гуннов является наименее разработанным в истории этого народа, так как по данной проблеме в исторических источниках сохранилось очень мало сведений. Особенно скудно освещен начальный период пребывания гуннских племен в Европе, то время (последняя четверть IV – начало V в.), когда они находились в Северном Причерноморье. Знания греческих и латинских авторов о них носят по преимуществу этнографический характер.

Поэтому предметом немногочисленных специальных исследований является социальная структура «державы» Аттилы, более ранние этапы развития гуннского общества рассматриваются в них менее подробно, как ее предыстория. Э.А.Томпсон утверждает, что в 70-х годах IV в. гунны находились на «нижней ступени пастушества»[897]. Такой несколько расплывчатый термин означает, по Томпсону, что кочевые племена, наводнившие Северное Причерноморье, не вышли за рамки первобытного равенства, у них не выделилась еще родовая аристократия[898]. Я.Харматта высказывает другую точку зрения. Он полагает, что английский ученый значительно занижает уровень развития гуннов, племенная организация которых уже вступила в стадию распада[899]. Исследование Харматты в области социальной терминологии античных авторов IV–V вв. вносит большой вклад в историю изучения гуннского общества, но он не ставит перед собой задачу дать целостную характеристику общественных отношений гуннов раннего периода. Особое место занимает книга О.Мэнчена-Хелфена; в ней из 600 страниц социальной истории этих племен посвящено лишь 10 (р. 190–200), на которых он в основном выступает против отнесения к гуннскому обществу принятых дефиниций, против разделения его на социальные группы. Мэнчен-Хелфен сетует на то, что «искушение ученых втиснуть гуннов в рамки излюбленной социально-экономической категории кажется непреодолимым… Советские ученые… говорят, что гунны достигли последней ступени «варварства», когда «родовое общество» развилось в «военную демократию»… По Энгельсу, греки героической эпохи были типичными представителями военной демократии. Советские историки, неустанно повторяя, что гунны достигли той же стадии, конечно, даже не пытаются доказать это. Если все народы, которые под предводительством военных вождей грабили своих соседей, жили в условиях военной демократии, то ассирийцы, скотоводы зулу, земледельцы-ацтеки и пираты-викинги должны быть похожи друг на друга. После многих попыток точнее определить военную демократию этот термин в конечном счете остается пустой фразой»[900]. Сам Мэнчен-Хелфен не вносит ничего конструктивного в решение проблемы общественного строя гуннских племен.

Обычно выделяют следующие основные признаки военной демократии: образуется союз родственных племен; во главе народа стоит военный вождь; в управлении участвует совет старейшин и народное собрание; война становится постоянным промыслом.