Великое заклятие

– Что ж тут хорошего? Разве не лучше, когда все твои мечты исполняются?

– Нет-нет, это было бы ужасно! Для чего же тогда жить? Ведь именно мечты нас подталкивают вперед. Мы живем от мечты к мечте. Ты, скажем, сейчас мечтаешь жениться на Фарис. Когда это сбудется, ты будешь счастлив, но захочешь детей. Человек без мечты – мертвец. Вроде бы и ходит, и говорит, но внутри он пустой, бесплодный.

– Значит, у тебя осталась всего одна мечта? А с другими что стало?

– Ты задаешь трудные вопросы, дружище. – Кебра умолк, и Коналин не стал нарушать молчание. Тепло у него внутри разгоняло ночной холод. «Дружище». Кебра назвал его другом. Коналин смотрел на чернеющие во мраке горы, на луну и на звезды. В этой великой пустоте была гармония, наполняющая душу музыкой тишины. Город такой гармонии не знает, и Коналин всю свою жизнь вел бесконечную борьбу за выживание, борьбу с жестокостью и нищетой. Сызмальства он усвоил, что задаром ничего не делается. Все имеет свою цену, которая ему большей частью не по карману.

Подошел Ногуста, и Коналин почувствовал раздражение – он не хотел сейчас ничьего вмешательства. Но чернокожий молча прошел мимо.

– Он самый лучший твой друг? – спросил Коналин.

– Самый лучший? Я не знаю, что это такое.

– Он тебе больше нравится, чем Зубр?

– Вот на это уже легче ответить, – улыбнулся Кебра. – Зубр никому не нравится. Но самый лучший друг... – Кебра выдернул из земли две травинки. – Какая из них лучше?

– Никакая. Трава вся одинаковая.

– Вот именно.

– То есть как? Не понимаю.

– Я тоже не понимал, когда молодой был. Тогда я думал, что всякий, кто мне улыбается, – это друг. И всякий, кто предлагает мне утешение, тоже. Само это слово мало что значит. Истинная дружба встречается реже, чем белая ворона, и стоит дороже, чем гора золота. А когда ты находишь ее, то понимаешь, что измерить ее нельзя ничем.

– Что он сделал, чтобы стать твоим другом? Жизнь тебе спас?

– Он ее спасал не раз, но на твой вопрос я не могу ответить. Правда, не могу. Думаю, что и он не сможет. А теперь мне пора уложить свои старые кости на покой. Доброй тебе ночи.

Они встали и пошли обратно в лагерь. Зубр уже храпел у огня. Кебра ткнул его сапогом, и он, покряхтывая, повернулся на другой бок.

Коналин подбавил хворосту в догорающий костер и стал смотреть на пламя, а Кебра улегся рядом с Зубром. Завернувшись в одеяло, лучник приподнялся на локте и сказал:

– Ты парень способный, Коналин, и сможешь добиться чего захочешь – надо только, чтобы мечты твои были большими.

Коналин остался сидеть у огня. Дагориан прошел к повозке, ступая тяжело и устало. Он взял из мешка яблоко, надкусил его и, не замечая, видимо, Коналина, посмотрел на спящую Аксиану. Фарис и маленькая Суфия спали рядом с королевой. Дагориан постоял немного, потом вздохнул и присоединился к Коналину. Зубр снова захрапел, и Коналин, встав, пихнул его ногой, как Кебра. Зубр послушно повернулся на другой бок и перестал храпеть.

– Ловко ты это. – Дагориан бросил в огонь остатки хвороста.

Коналин скинул одеяло и пошел в лес, чтобы набрать еще. Спать ему не хотелось. В уме теснилось множество вопросов, а единственный человек, которому он мог их задать, отправился на боковую. Коналин притащил из леса несколько охапок дров и порадовался, видя, что Дагориан тоже улегся спать.

Напившись у ручья, он зашел чуть дальше в освещенный луной лес. Там было тихо, только деревья поскрипывали на ветру. Дневные события казались такими далекими, будто они произошли в другой жизни. Коналину вспомнилось, как Зубр бросился на конного рыцаря и столкнул его в огонь вместе с конем. Мальчик вполне разделял удивление Ульменеты – он тоже не ожидал такой отваги от старого распутника. А вот другие нисколько не удивились. Коналин шел все дальше, не глядя по сторонам. Здесь царили новые, свежие и волнующие запахи, совсем не такие, как в городе. Деревья расступились, и Коналин оказался на лугу, залитом лунным светом. Кролики, щипавшие траву, показались ему странными. Раньше он видел их только на крюках в мясной лавке. Здесь они были такие же живые и свободные, как и он.

На луг упала тень большой птицы. Кролики бросились врассыпную, но хищник ударил одного когтями, сел на него и убил своим загнутым клювом.

Коналин стал смотреть, как ястреб терзает добычу.

– Такое не часто увидишь, – сказал чей-то голос.

Коналин отпрянул, как вспугнутый олень, и сжал кулаки. Рядом стоял Ногуста. Коналин не слышал, как тот подошел, но чернокожий будто и не заметил его испуга.

– Ястребы обычно кормятся пером – к меху их приучает сокольничий.

– Разве можно прокормиться пером? – спросил Коналин, делая вид, что появление Ногусты не явилось для него неожиданностью.

– Это только так говорится, – улыбнулся Ногуста. – Имеется в виду, что обычно они питаются другими птицами – голубями, а самые способные и утками. Этот ястреб скорее всего воспитывался в неволе, но улетел.

– Я думал, кроликам здесь полная воля, – вздохнул Коналин.

– Так оно и есть.

– Нет, я думал, им нечего бояться.