Великой тайной светится Любовь

В безумье тел
Огнем бушует страсть,
В ней беспредел,
Могучая напасть…
Провал иль бездна —
Окончанье встреч,
Святое место —
Благостная течь…
Полет на небо, —
Вечный ураган,
Окружность герба, —
Сладостный изъян…
Величье Космоса, —
Бесценная игра,
Мельканье фокуса,
Волшебная дыра…
Сияние внутри, —
Блаженства кость,
Рождение зари, —
Незримый гость…
Мы все оттуда,
Из бегущих снов,
Из силы чуда
И воздушных слов…
Что мы несем, —
Давно не существует,
Наш странный дом, —
Клокочущая буря…

LXI

Муж с женою пил и веселился,
Пустилась в пляс безумная жена,
С травы взлетая в небо словно птица,
Ее вскружила вмиг безумная весна…
А я стоял, истерзанный иронией
И тем, как покидают нас года,
Еще грустил порой от беззакония,
Хотя и в нем порой не находил вреда…
Подпорки старые у мира, ну и пусть,
Мы все когда-нибудь опустимся в болото,
Пусть мир бессовестно всем дарит свою грусть,
Я отпляшу свой век без плача и заботы…
Мне по желанью хватит светлых грез,
Чтобы забыться в темноте немного,
Ведь я вступал во сне на лучший мост,
Соединявший меня с очень добрым Богом…

Мне хватало даже  мига одного,

Вниз головой ощупывая бездну,
Преодолев свое мучение легко,
Расцветать с лесами праведно и честно…
И пусть потом безжалостно бы сгнил,
И был уже не сладок, не солен,
Зато ребенком в прошлом мир был мил,
Сиял везде, вмиг убаюканный отцом…

И мать моя в загадочном расцвете,

Вела меня в лес сказочной травы,
Изнеженный я спал в безумном лете,
Предчувствуя приход своей любви…
А как прекрасно было в знойной чаще,
Где девочка дарила мне любовь,
Виноградинки любой на свете слаще
Была душа ее и взбешенная кровь…

Года пройдут, и каждый вдруг захочет

Вновь ощутить блаженные пути,
Вспомнить, как Любовь драла нас в клочья,
Чтоб каждый мог сокровище найти….
Как жаль, проходят наши чувства,
Уже мы не внимаем и не зрим,
Себя не чуем, и внутри все пусто,
Так из мечты мир превращается вдруг в дым…

Проснись же друг от этой странной спячки,

Стряхни земное выраженье грустных глаз,
И вспыхнув от любви как от болячки,
Верни с любимой сладостную связь…

LXII

Меня убили словом, я раздавлен,
вместо меня летает только прах,
зачем же Богом был я раз лишь явлен,
неужто, чтоб к тебе влетать под пах…
Молчишь, и, правда, мир ничтожен,
ты упоенная движеньем своим моль,
вряд ли чуешь, как стремится Боже
вызвать твою сладостную боль…
Боль близка великим узнаваньем,
доказательством того, что ты живешь,
еще одним безумным оправданьем,
что мы творим здесь на земле одну лишь ложь…

LXIII