Великой тайной светится Любовь

Я сделался таким, каким я был,
Но каким я был, – уже не помню,
Из тьмы, из множества постигнутых вмиг сил
Мы все себя когда-нибудь исторгнем…
Прекрасен древности животворящий Нил
И пирамида всемогущего Хеопса,
Мне кажется, что я здесь тоже жил,
Я слышал женский шепот: Разведемся…
Я помню, видел исчезающее солнце,
Которое вчера боготворил…

Мир отрицает боль мою и муку,

Коловращение в безумнейших стихах,
Я исповедовал несчастную науку,
В оскал ей бросив свой презренный прах…
Смеялась вся научная элита,
Сравнив мой череп с омываемой скалой,
Я возлюбленной шептал: Эй, Аэлита,
Вскружись-ка подо мной опять юлой…

Все было так, как и в начале,

Земля вертелась, люди-мертвецы
Искали те же, призрачные дали,
В чудных девах заострив свои концы…
И только шепот гулкой пасторали,
И нежный писк, которым мать зовут птенцы,
Светился моим обликом в реале,
Что делать с ним?! – решали все творцы…

Один сказал: Запустим его в бездну,

О которой он вчера еще мечтал!
Другой одобрил: Что ж вполне любезно
Человека всунуть в идеал!…
Сунуть-высунуть, чтоб разливался песней
И о себе спокойненько молчал
До той поры, пока он не исчезнет,
Как и его громадный идеал…
О, Боги, неужели я подслушал
Ваш безумный разговор,
Кто-то третий мне шепнул на ушко:
Совсем не для детей почтенный вздор!…
Вот так я и опять здесь существую,
Что-то делаю, ломаю сам с собой,
Ощущая в людях ту же бурю,
Вслед за стадом устремляюсь в бой…

LXIV

«Красивы, пьяны и распутны…»
Аристотель об этруских женщинах

Красивы, пьяны и распутны, —

Философ в ужасе вздохнул,
Горело солнце древним утром,
А у этрусков шел разгул…

С мужчинами под покрывалом

Все опьянялись вмиг вином
И опьянев, безумным валом
Совокуплялись ярким днем…

На площади, в тени платанов

Кружилась страстная игра
Мужчин и женщин сладко пьяных
Валила чудная жара…

И только грустный Аристотель

В безумье этом ошалев,
Клеймил их страсть при всем народе,
Боясь ужасно пылких дев…

LXV

Что я помню, – тебя, твое лоно,
Шепот ласковый, ветра порыв,
Бересклет чуть склоненный и стоны,
Тел безумных страстный изгиб…

Муравья на твоей нежной коже,

Мох на камне, на дремлющем пне,
Вспышку, взрыв, пробегание дрожи,
Твои слезы на мне, – мир во сне…

LXVI