Великой тайной светится Любовь

Я словно жук, взвалив на спину пищу,
Иду домой с тоской и думаю о том,
Не чтоб жену свалив, с ней сотрястись раз тыщу,
А чтоб забыться сладко чудным сном…

Вот так, друзья мои, шатаемся мы вечно,

Жизнь превращая в сумасшедшее кино,
Я – не герой, и не страдалец безупречный,
Но попадаю часто в жуткое дерьмо…

Подумать даже страшно, – кто нас сделал

С такими муками, неужто без любви,
Или у Бога тоже благостное тело,
И он с Богинею слепил лицо Земли?!…

Мир с идеальною поверхностью листа,

Увы, сгодится для любого негодяя,
Но почему тогда сияет красота
И, нас сводя с ума, она вмиг исчезает?!…

Я точно жук, в семью принесший пищу,

Терзаюсь часто, думая о том,
С чего душе моей подругой нищей
Ненавидеть, обожая милый дом…

Как будто я другой взамен построю

Или свою планету новой заменю,
Чтоб в плен забрав Елену вместе с Троей,
Приобрести в подарок чудную страну…

XLV

Как ни странно, я вошел в грядущее,
Еще я в детстве видел свет его,
Но свет из детства с юностью поющею
Давно исчезли, и моря тревог
Омывают мое грешное сознание,
Мой чудный образ вдруг обрек меня
На бесконечное и жалкое скитание
По жизни выплывающей из сна…

Что видел я, кого любил в забвении,

Невероятность смертного пути
Со дня рождения до ночи погребения,
Куда она звала меня идти?!…
Любовь людей, ее волшебный срам
И ненависть с войной по воле божьей,
Огонь из свежеиспеченных драм,
О, нежность лон и гладкость юной кожи…

Творенье, магия столь совершенных рук,

Что толпы молятся незримому создателю,
Чтоб мир перевернув, он вырвал вдруг,
Связав родителей, любимых и приятелей…
Чтоб вновь вертелось это колесо,
Нас приручая к вечному стремлению, —
Качаться в чаше сладостных часов,
Вновь наслаждаясь тайною мгновения…

XLVI

Положен мне в вину мой смертный грех,
Но для чего тогда пришлось мне здесь родиться,
Чтоб проникать глазами как душой во всех,
До самой смерти изучая в свете лица…
И нежным телом ощущая сладость нег,
Чтоб мог не раз с тобой одною слиться,
Очерчивая страстью краткий век…
Или размножить боль как покаянье
И сбросив маску грешного стыда, —
В твой светлый образ, вырванный сияньем,
Уже мне не вернуться никогда…
Но память образа и эхо обладанья
Мне возвращает вместе с сумраком года
И наши страстные и юные гулянья
Кружатся над рекой как облака…
И освещенные луною на прощанье,
Мгновенья наши чувствуют века…
И мы уходим как на новое свиданье,
И наша Смерть привычна, и легка,
Как наше совершенное признанье
В том, что будем мы с тобой всегда…

XLVII