Великороссия: жизненный путь

Вся эта кровь вопияла к небу. И не раз различными бедами (чумой, военными поражениями, голодом, необычным нашествием крыс и мышей) Господь подавал знамения Своего праведного гнева. Особенно ярко последствия казней в Москве 25 июля 1570 г. сказались в нашествии крымского хана Девлет-Гирея в мае 1571 г... Такого Москва давно не видала! Хан, подстрекаемый рядом русских изменников, сообщивших ему и о внутренних тяжких делах (о казнях), и о том, что главные силы Московии ныне на Западе, а также султаном турецким, желая принудить Царя отдать Крыму Казань и Астрахань, вторгся в Россию, обошёл наших воевод у Оки и явился к Москве. Царь Иван IV, имея опричное войско, бежал на север, оставив столицу на произвол татар. А в Москве скопилось великое множество люда из окрестных земель, желавшего здесь обрести спасение. В последствии Девлет-Гирей язвительно укорял Ивана IV в. трусости. Впрочем сам хан не являл образец смелости. Он не решился идти на приступ Кремля, а поджог Москву в десяти местах. Пожар быстро охватил весь город. Погибло всего около 800 тысяч человек, в том числе много иностранных купцов. Девлет-Гирей, наблюдавший пожар с Воробьёвых гор, вынужден был удалиться, тем паче, что получил ложный слух о движении большого русского войска. Много добра и до 100 тысяч пленных было захвачено крымцами. Уцелел тогда только Кремль, где сидел на святынях и церковной казне Митрополит Кирилл (поставленный на место Филиппа). О набеге было произведено дознание. Князь Мстиславский сознался, что «навёл крымцев на Москву» и покаялся. Этого действительного, а не мнимого, изменника помиловали. Потом в 1581 г. Мстиславский опять каялся, что в чём-то «проступил» перед Государем, его опять помиловали. Впоследствии всё же казнили и его, но не за эти измены, а за что-то другое. Казани и Астрахани хан и султан не получили. Девлет-Гирей в 1572 г. вновь ходил на Москву, но был уже вовремя встречен и отражён. Разбил его доблестный Михаил Воротынский, вскоре затем казнённый по обвинению... в колдовстве и связях с нечистой силой.

У Царя оставалось всё меньше верных и мудрых военачальников и устроителей государственной жизни. В 1570-х годах он ещё мог успешно воевать в Литве и Ливонии, а также со Швецией в Эстляндии. Но когда на смену Сигизмунду II Августу пришёл новый польско-литовский король, деятельный и способный Стефан Баторий, друживший с турецким султаном, сумел подтянуть армию и шляхетство, вселить в них нужный воинственный дух, русские с 1577 г. стали терпеть поражения и потеряли, как уже говорилось, всё, что с таким трудом добыто было на Западе, в том числе выход к Балтике через Нарву. Поистине невозможно было надеяться на успехи во внешних делах при той внутренней гнилости и порче, какие воцарились в Российском Царстве. Бог поругаем не бывает! А Иван Ужасный, кажется, делал нарочно всё, чтобы противиться Божией правде...

В 1569 г. умерла вторая жена Государя Мария Темрюковна. Он выбрал себе в 1571 г. из 2000 девиц на смотринах дочь новгородского купца Марфу Собакину. Она была уже больна, но Царь надеялся, что ему удастся вылечить её «любовью». Он женился. Но Марфа через две недели скончалась, оставшись девицей, не познав царской любви (Господь сохранил!). Тогда вопреки всем канонам и обычаям Царь решил жениться в четвёртый раз! Он горько сетовал духовенству на то, что его малолетним детям нужна материнская ласка. Архиереи-потаковники и соглашатели, готовые сильным міра сего служить более, чем Христу, в виду «тёплого умиления и раскаяния» Царя разрешили ему то, что нельзя разрешать, — четвёртый брак под условием нетрудной епитимии: не входить в Церковь до Пасхи, потом год стоять с припадающими, потом ещё год — с верными и потом причаститься. Впрочем, всё отменялось в случае войны. Четвёртой женой стала Анна Колтовская. Через три года, оставаясь бездетной, она ушла в монастырь. После этого Царь взял себе Анну Васильчикову, затем Василису Мелентьеву. Эти уже не назывались Царицами и венчания с ними не было. Наконец, в 1580 г. Царь в седьмой и в последний раз женился на Марии Фёдоровне Нагой, от которой родился Царевич Димитрий, как бы судьбой обречённый стать невинным страдальцем и мучеником за грехи своего отца. При всех этих «женитьбах» Царь не переставал до последнего дня своей жизни предаваться блудным страстям. На самой вершине Великороссийской власти такого тоже никогда не бывало!

Как мог Русский Царь погрязать во всём этом кроваво-развратном кошмаре? Ведь знало его Отечество и другим, — молящимся, кающимся, добродетельным. Он действительно любил православную службу, даже слагал сам церковные песнопения. Так же воспитывались и его сыновья, например, Иван, написавший житие и службу преподобному Антонию Сийскому. Но всё это было в какие-то лучшие годы, ещё до Опричнины.