Велимир Хлебников

В Астрахани поначалу все складывается хорошо. Родители, конечно, забыли последнюю ссору и вновь рады видеть сына. Об этом Хлебников с добродушным юмором рассказывает Матюшину: «Вы помните, отчасти сожалея, отчасти довольный, в холодный мрачный день я оставил Невск, спасаясь от холода и стужи. Когда поезд тронулся, вы приветливо махали рукой. Я попал в мрачное общество; я выехал во вторник, приехал в субботу — итого 5 дней пути: один лишний день я сам себе навязал. После переправы через Волгу я обратился в кусок льда и стал смотреть на мир из царства теней. Таким я бродил по поезду, наводя ужас на живых; так моряки сворачивают паруса и спешат к берегу при виде обледеневшего Мертвого голландца. Соседи шарахались в сторону, когда я приближался к ним; дети переставали плакать, кумушки шушукаться. Но вот снег исчез с полей, близка столица Го-Аспа. Я занимаю у извозчика, даю носильщику и качу к себе, здесь чарующий прием, несколько овнов сжигаются в честь меня, возносятся свечи богам, курятся благовонные угли. Рой теней милых и проклинающих, я стою, голова кружится; смотрюсь в зеркало: вместо прекрасных живых зрачков с вдохновенной мыслью — тусклые дыры мертвеца. В каком-то невещественном мире я почувствовал себя уже казненным. Тем лучше».

В Астрахани Хлебников продолжает упорно работать над историческими закономерностями. Он изучает Энциклопедический словарь Брокгауза, жалеет, что у него под рукой нет подробной хронологии всех времен и народов. Хлебников много и серьезно читает, он вовсе не забыл своего увлечения математикой. Он советует Матюшину прочесть и немного пересказывает ему труды Бехтерева, Пуанкаре, советует прочесть труды Казанского математического общества, где лучше всего говорится о четвертом измерении. Как видим, в математике Хлебников отнюдь не был дилетантом. Несмотря на то что с университетом он расстался, с наукой он расставаться не собирается. [77]

Поскольку Хлебникова интересуют события на всем земном шаре во все периоды развития человеческого общества, то и география его поэтических произведений расширяется. Это индейская цивилизация и завоевание Америки испанцами; это Африка, причем поэта интересует и древнеегипетская цивилизация, и «черная» Африка. По-прежнему его волнуют Древняя Русь и Индия. Хлебников устанавливает соответствия в исторических событиях, в природных циклах, в судьбах отдельных людей, поэтому героями его произведений становятся те, кто сыграл свою роль в человеческой истории, и они, эти герои, включены в исторические и природные циклы:

Усадьба ночью, чингисхань!
Шумите, синие березы.
Заря ночная, заратустрь!
А небо синее, моцарть!
И, сумрак облака, будь Гойя!
Ты ночью, облако, роопсь!

(«Усадьба ночью, чингисхань!..»)

В таких изысканиях Хлебников проводит зиму и весну 1915 года. Там, в Астрахани, он получает от Матюшина из Петербурга только что изданную книгу «Новое учение о войне» и книгу Павла Филонова «Пропевень о проросли мировой».

И все же долго жить вдали от столиц было для Хлебникова невозможно: литературные дела требуют его присутствия. Появляются некоторые новые издательские возможности, новые люди. В Петербурге Александр Беленсон собирается издавать второй сборник «Стрелец» и просит Хлебникова что-нибудь прислать. Первый «Стрелец» получился достаточно удачным, там под одной обложкой собрались недавние непримиримые противники, футуристы и символисты. Хлебников дал туда поэму «Сельская очарованность», причем в первом выпуске «Стрельца» была напечатана первая часть поэмы, во втором — вторая. Это произведение написано в характерном для Хлебникова жанре идиллии.

Напялив длинные очки,
С собою дулась в дурачки.
Была нецелою колода,
Но любит шалости природа.
Какой-то зверь протяжно свистнул,
Топча посевы и золу.
Мелькнув поломанной соломкой,
Слетело двое голубей.
Встревожен белой незнакомкой,
Чирикал старый воробей…

В этом жанре написано не одно произведение футуриста Хлебникова.

В Москве в это время намечается издание нового журнала «Слововед». Его затеяли Николай Асеев и Григорий Петников. Асеев, начинающий поэт, член футуристической группы «Лирика», тогда был очень увлечен языковыми изысканиями Хлебникова и хотел привлечь его в число сотрудников. Кроме того, к сотрудничеству были приглашены Маяковский, Бурлюк, Крученых, Матюшин. Издательская программа, как представлял ее себе Асеев, была близка Хлебникову.