Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

– Мы выберемся, но тебе нужно будет сдержать эту погань – защищать меня, себя и камненосца. Согласен, или есть другие мысли?

Огневик сжал кулаки, сдерживая гнев кивнул. Вокруг него, Халила и Сафида закружились вихри лавовой крошки, сбивая подлетавших и наползавших тварей. Халил достал канун и заиграл. Моргот воспламенился:

– На них не подействует музыка!

Мидиец покачиваяся в такт, кивнул:

– Не для них играю.

Твари принялись атаковать. На каменные искрящиеся вихри бросались двуногие уродцы, разбивались в капли, собирались и снова шли в бой. С неба грязным потоком бросились стрекозы с нетопырями. Моргот сжал челюсти, напрягся – вихри закрутились с невероятной скоростью. «Если хоть капля попадет внутрь, её уже не выкинуть». Демону было в новинку защищаться. А еще в глубине появилось смутное ощущение страха – умирать не хотелось. Если черные души людей попадают в Огненный Енном, то куда попадают черные души демонов?

Кулига задрожала, бочаги и топи подёрнулись крупной рябью. Из ближней ямины вынырнуло длинное, похожее на червя, существо с широкой зубастой пастью. Описав дугу в воздухе, оно скрылось в ближайшем омуте, оставив за собой чистую полосу воздуха. Спустя миг из ямин как фейерверки на торжественном воцарении, вспенив поверхностную жижу, ряску, кувшинки, взвились десятки классорсизов – и каждый после себя оставлял чистую полосу. Кулига поползла трещинами, образовался разлом. Из клубов пара выползли две хватких мутноглазых анчутки и толстый, покрытый бородавками, с длинными перепончатыми лапами, анцыбуль. Жители болота клокоча от счастья, кинулись пожирать Голлиосову погань – с таким аппетитом и размахом, что даже видавшему виды Морготу стало тошно.

Халил кивнул и Моргот скинул защиту. Нет, не мара. Перед ними, на пустой, словно расчесанной кулиге стоит распухший анцыбуль с двумя болотницами, изо всех ямин, сколько хватает взгляда, тянутся бледные тела зубастых червезмей – классорсизов, пахнет тиной, перегноем и сыростью.

Анцыбуль, перекатываясь, доковылял до Халила. Мидиец убрал канун, смиренно поклонился:

– Будь добр, властелин трясин и омутов, досточтимый Тамек.

Бочкообразный болотник почесал брюхо, довольно булькнул:

– И ты добр, Халял. Уж сколько оборотов тебя не видел – даже не упомню?

Мидиец развел руки:

– Дела, хозяин. Да и яду от твоих коней у меня предостаточно. Вот, случилось мимо лететь, а тут и угощение подвернулось. В гости, чай, без подарков никак.

Анцыбуль хлопнул по животу:

– Знатное угощеньице – остренькое, жуётся славно. Ты надолго, или так, проездом? У меня же вон, вторая доченька подросла. Уже месяц, как молодая жена. Надеюсь, лет через десять еще дочурочка народится. Могу и тебе в жены дать, я щедрый – или ты так и бобылишься?

Халил поклонился:

– На обратной дороге заеду, посидим, покумекаем. Сейчас дело неотложное. За дочурку спасибо, но ты же понимаешь, Тамек – обеты у меня. Да и ты с ними ладишь лучше меня.

Тамек пожевал губу, поворотился к дымящему разлому:

– Ну, бывай, Халял.

Разлом затворился и Халил повернулся к Морготу:

– Я бы приберег силы для следующего раза, огневик. Да и оглянись – ты не сладишь с конями Тамека.

Моргот кивнул. Драться со стариком и неведомым зверем – одно дело. Но когда ты окружен сотней змеев, которым яд Голлиоса нипочём, а глотка шире твоей головы… Демона окутало пламя, и огненным столпом унесло за облака.

Халил повернулся к Сафиду, ощупал бок:

– Всё-таки сломал ребро, сквернодей рыжий.

Глава 30. Эстер

Марх и Авенир ждали. Широкий круглый столб оказался замысловатым механизмом перемещения. Они просто вошли в открывшуюся дверь и оказались в небольшом помещении. Через несколько секунд дверь отворилась, показав просителям приёмный покой.

Стены отражали сияние сфер, поблескивали отполированными камнями. Над троном навис красный шар, его свет поглаживал подлокотники и спинку царского седалища, предавал ему жутковатый вид. Ходили легенды, что плотник-отшельник перехитрил пустынного демона, заточив его в красное дерево, одиноко стоящее на краю оазиса. Демон предрек, что его сила будет заключена в плодах древа и каждый, отведавший их, обретет мощь и хитрость флегрета, отдав за это душу. Мудрый плотник, дабы лишить это проклятие силы, срубил дерево и из его корней, ствола и ветвей сделал трон – и никому не давал даже притронуться к нему. Текли годы, к плотнику-отшельнику приходили со всех краёв купцы, правдами и неправдами старались выторговать трон, а меж тем торговались и меж собой. Возле скита образовался рынок, скит стал домом, несколько домов превратилось в стан, а затем в город Бангхилл. Бангхилл разросся и стал царством, а тот плотник – первым раджой. Доселе трон напоминает правителям о хитрости и долге – защищать владения от врагов и злых сил.