Вендари. Книга первая

Воспоминания ее смерти, насильственной мучительной смерти ворвутся яркими картинками в сознание вендари. Вайорель вздрогнет. Никогда прежде, ни один смертный из не имел столько силы, столько решимости, столько боли, которую он мог передать ему – древнему существу. Такому же древнему, как сама пустота, из которой зародился весь этот мир. Крина мертва, понял Вайорель. Впервые понял, не смотря на то, что Мэтокс сказал об этом уже десяток раз. Мертва. Мертва. Мертва. Чувства спутались. Вернее отсутствие чувств спуталось, зародившимися переживаниями. В последний раз Вайорель испытывал нечто подобное, когда умерла Тсера. Его верная Тсера. Его друг. Его вечный спутник. Но она нашла для него замену своей дружбы, своей преданности. Нашла Крину. Но теперь Крина мертва. И нет никого, кто смог бы скрасить его вечное одиночество. Нет никого, кто мог бы спасти его человечность, помочь сохранить рассудок, не превратиться в жадную до крови ненасытную тварь, крадущуюся тенью по городам в поисках пищи, в поисках крови, чтобы удалить свою жажду, но жажда эта уже не может быть утолена. Древнее существо превратилось в животное. Вайорель уже видел нечто подобное. Видел, когда Тсера еще была молода и полна целей и желания жить. Видел в Румынии. Хозяин пастбища стал монстром, животным. Тогда Тсера сказала, что если вендари не будут контролировать свой голод, не будут сдерживать пустоту внутри себя, то рано или поздно все они превратятся в подобных монстров. Кровожадная тварь тявкала и рычала. Она изменилась, утратила свои прежние черты. В ее глазах была лишь жажда, вечный голод. Вайорель чувствовал стыд за своего сородича. На глазах своей молодой служанки Тсеры он сразился с этой тварью. Голод придавал бывшему вендари сил, инстинкты вели его вперед, превращали в идеальную машину для убийства, но он не знал что такое хитрость, не знал что такое логика. Уже не знал. Став животным, он утратил остатки разума, остатки коварства. Он был сильнее Вайореля, но Вайорель не собирался биться честно. Он заманил монстра на старую мельницу. Ветер был сильным. Жернова гремели, перемалывая муку. Вайорель был ранен. Ни один человек не мог убить вендари, ни одно животное. Но тварь перед ним не была ни человеком, ни животным. Тварь все еще была вендари. Вендари, которого мог убить лишь другой вендари. И все в ту ночь было на грани. На грани жизни и смерти. Тогда Вайореля спасла Тсера. Он не велел ей приходить на мельницу, но она ослушалась его. Она всегда была слишком своенравна, но тогда это своенравие спасло их обоих. Голодная тварь взвыла. Жажда крови на мгновение взяла верх. Зубы щелкнули, взгляд устремился к Тсере. Все это длилось лишь мгновение, но этого мгновения хватило Вайорелю, чтобы сбросить деградировавшего вендари в жернова мельницы. Тварь кричала, тварь выла. Тварь захлебывалась собственной кровью, собственным безумием, но тварь не могла умереть. Не могла умереть так. Вайорель спустился. Уродливый сородич тяжело дышал. Его взгляд все еще искал варианты спасения, мести. Но тени в углах стен уже оживали. Пустота оживала. Пустота, подчинявшаяся своему хозяину Вайорелю. Пустота, из которой состояло его естество. Он давал этой пустоте жизнь до рассвета так же, как когда-то давно в сплошной пустоте была дана жизнь этой вселенной, этой планете, этим людям и этим вендари. Была дана так же до рассвета. Как оживленные тени умирают утром, так же когда-нибудь умрет и весь этот мир. Превратится в ничто. Станет тем, кем и был когда-то. Все сущее. Все живое и мертвое. Вайорель знал это. Каждый вендари знал это. Как знали ожившие тени, что умрут с лучами рассвета. Но до утра они могли жить. Могли существовать. Как и все вокруг существует до дня, когда настанет последний рассвет для всего. Существует, наполняя свои созданные пустотой жизни смыслом и целями. Взять хотя бы эту тварь, застрявшую в жерновах мельницы… Тени зашептались. Тени были голодны. Для них все вокруг было сгустками тьмы, пустоты. Если бы они не умирали утром, то наверно могли бы сожрать весь мир, а после сожрали бы и сами себя. Но сейчас перед ними был сгусток пустоты вендари. Аппетитный сгусток пустоты. Тварь в жерновах заскулила. За мгновение до смерти в его безумных глазах мелькнула тень сознания. Так, по крайней мере, показалось Вайорелю. Потом тени укрыли его. От плоти монстра ничего не осталось, даже темной жижи, которая обычно остается от людей. Таким было первое убийство своего сородича, совершенное Вайорелем. С того дня он стал странником, судьей своего народа, который следит за тем, чтобы вендари оставались вендари – грустными, печальными, потерявшими смысл жизни, но не безумцами, не бездушными тварями, ведомыми голодом. Поэтому он и оказался на пастбище Гэврила. Отшельник давно потерял все смыслы и все ценности. Вайорель знал, что за мгновение перед безумием всегда наступает покой. Затем назад уже ничего не вернуть. Такой же покой был у Гэврила. Покой, который мог продлиться еще много веков, а мог вспыхнуть припадком неудержимого голода уже сейчас. Вайорель прибыл в этот город, чтобы не опоздать, чтобы быть готовым действовать, когда настанет время, если настанет время. Но вместо безумия вендари, безумие проникло в головы его слуг. Сомнений не было. Он видел это глазами Мэтокса. Видел, потому что Мэтокс хотел, чтобы он видел это. Последняя любовь его, Вайореля, верного друга. Старого друга. Последняя любовь Крины.