Венера из Антальи

— Ыыыыы… — довольно протянул старик, демонстрируя в усмешке прокуренные желтые зубы.

Теперь предстояло решить главную проблему: отыскать Круглову и брата раньше, чем на них выйдет полиция.

— Извините, тут где-то выставка гробов… — начала я несмело и, поняв свою ошибку, произнесла по-английски: — Coffin-show!

Рыбак смотрел на меня набычившись. Подумав, я произнесла то же самое по-немецки и по-французски: — Grab Vernissage. Cercueil vernissage…

Старый турок лишь отрицательно покачал головой. Даже за все деньги мира он вряд ли бы понял, что я имею в виду. А уж изобразить пантомимой, что такое выставка гробов, не сумел бы, наверное, даже Марсель Марсо!

Делать было нечего, и я, поеживаясь от холодка, побрела по деревянной лестнице в поселок.

Чем дальше я поднималась кривыми улочками, тем более непрезентабельные картины мне открывались. Кучи гниющего мусора заставляли то и дело переходить на другую сторону. Запах жареной рыбы навевал тоску. Крики бродячих котов, дерущихся на помойках, то и дело заставляли вздрагивать. Иногда я набредала на открытые террасы кофеен, и сидевшие там мужчины рассматривали меня с удивленной неприязнью: видимо, в их представлении женщина, пусть даже и европейская, не имела права ходить вечерами одна. Спрашивать их о выставке эксклюзивных гробов было столь же нелепо, как беседовать с сержантом московской милиции о поэзии Ахматовой.

Я даже не заметила, как очутилась в совершенно темном районе без малейших признаков цивилизации. Вверху, над причудливым извивом дороги, нависали огромные желтоватые скалы. Даже в полутьме они казались неестественно огромными, словно декорации из фильма про Циклопа. Слева темнели угловатые контуры какого-то сооружения промышленной архитектуры. Ветерок то и дело доносил оттуда запах подтухшей рыбы; наверное, это был консервный завод. Справа возвышалась железобетонная коробка недостроенного дома.

— Да, Оля, попала ты… — пожурила я саму себя и, развернувшись, пошла вниз, ориентируясь на разреженные огоньки набережной.

Однако минут через пять улица закончилась темным тупиком, в конце которого нелепо торчала огромная высоковольтная мачта. Гудение проводов над головой напоминало, что где-то живут люди, которые днем вырабатывают электричество, а вечером при его помощи развлекаются в клубах и на дискотеках.

Вернувшись к исходной точке у консервного завода, я выбрала для спуска другую улицу. Теперь высоковольтная мачта осталась где-то сбоку, и о существовании людей свидетельствовали лишь далекие огоньки у моря. Удивительно, но тут, наверху, не было слышно ни лая собак, ни боевых разборок котов, ни даже шума автомобильных двигателей.

Этот небольшой приморский городок оказался настоящим лабиринтом, сплетенным из старинных домов, извилистых улочек и бесконечных каменных стен. Переулки неожиданно заканчивались тупиками. Среди высоких заборов иногда мелькали полукруглые арки, и когда я радостно ныряла под них, внезапно оказывалась на каких-то пустырях. Глазницы темных окон отражали беспокойные всполохи электричества. Я долго блуждала между темных домов, увитых виноградом оград, и вскоре мне начало казаться, что эта дорога выведет меня не к морю, а наоборот, заведет в некое царство зла. Наконец мне повезло, и я оказалась на довольно широкой улице, где даже горели фонари.

Летучая мышь, бесшумно пролетевшая над самой головой, заставила вздрогнуть. Не знаю почему, но с самого детства я боюсь этих перепончатых тварей, воскрешающих в памяти графа Дракулу, кладбищенские привидения и прочие ужасы.

В душу холодной змеей заползали кошмарные мысли. Ночные страхи подсказывали самые мрачные продолжения путешествия…

Где-то совсем рядом пронзительно замяукала кошка, и я вскрикнула. Серая тень, проскользнувшая у самых ног, заставила меня вжаться в стенку на манер барельефа. Неожиданно показалось, что за мной следит кто-то невидимый, а потому еще более опасный. Сердце бешено колотилось, и я впервые пожалела, что отправилась в этот задрипанный городок…

— Оля, спокойно, — приказала я себе и, встав под фонарь, внимательно осмотрелась.

Вид жилых окон, подкрашенных слабым электричеством, немного успокоил; освещенные окна всегда навевают ассоциации с домашним уютом, зелеными абажурами и ощущением защищенности. Стараясь держать себя в руках, я неторопливо пошла к морю. Только теперь я поняла свою ошибку: старого турка на берегу надо было спрашивать не о гробовом вернисаже, а о гостинице! Если Никита с Юлей уже прибыли в этот городок, то они наверняка заночуют не под открытым небом. А гостиница, как подсказывал здравый смысл, в такой дыре могла быть только одна.

Внезапно в перспективе улицы мелькнул женский силуэт: бесформенное платье-балахон, покрытая платком голова… Свет фонаря на мгновение отразился в черных солнцезащитных очках, и я чуть не вскрикнула: мне показалось, что это — та самая рыжая! Действительно — кто еще будет носить солнцезащитные очки ночью? Лишь тот, кто не хочет быть узнанным…

Я тут же нырнула в подворотню. А когда, осмелев, выглянула, никакой женщины в бесформенном балахоне не увидела…