Венера из меди

– Кстати, – я повернулся боком, чтоб адресовать свою реплику и Анакриту, – раз сегодня решено, что я не должен находиться в тюрьме, то могу ли я рассчитывать, что моей пожилой маме вернут деньги, которые она передала тюремщику в качестве залога за меня?

Ублюдок оказался в тупике; ему оставалось только или выполнить это, или признать, что тюремщик присвоил мамины деньги в качестве взятки. В настоящее время штат Латомийской тюрьмы был в кармане у Шпиона и это давало ему возможность пользоваться камерами по своему усмотрению. Естественно, Анакрит хотел сохранить текущее положение дел…

Тит посоветовал ему проследить за этим. (Тит происходил из странной семьи, где женщины чтили своих мужей, а мужчины своих матерей). Анакрит бросил на меня полный ярости взгляд, обещая отомстить потом, и прокрался из зала. Его мать, видимо, взглянула на него, когда он родился, затем испустила визг и бросила в сточную канаву в переулке.

За ним также были отпущены Прокул и Юст с их центурионом. Я почувствовал, как слуги расслабились, когда Тит зевнул и потянулся; он должно быть приберег встречу со мной, как маслину в середине омлета, так как это была последняя аудиенция в этот день. Затем, раз я был теперь свободным и независимым человеком, Тит спросил, могу ли я столь же свободно остаться во Дворце и отужинать с ним.

– Благодарю, Цезарь. Это напомнило мне, что есть и некоторые приятные моменты, почему я позволяю себя вовлекать в политику!

Главная драгоценность Империи сладко улыбнулся мне:

– Возможно, я держу тебя под рукой, на случай, если твой банкир не сможет выдать требуемую сумму…

Я был прав с самого начала. Связываться с политиками – невероятная глупость.

XXXII

Как и всем, мне приходилось слышать, что вечеринки, которые склонен устраивать Тит, как правило, были очень шумные и затягивались допоздна. Людям нравится судачить о скандалах; я сам люблю слушать про скандалы. После моего вторичного пребывания в застенке, я был готов поучаствовать в дебоше за счет Империи, но в эту ночь на Палатине мы наслаждались приятной едой, ненавязчивой музыкой и легкой беседой. Возможно, Тит был просто красивым неженатым парнем, которого заметили по утрам с его приятелями (один или два раза, когда он был моложе), и теперь у него была репутация легкомысленного прожигателя жизни, чем бы он на самом деле не занимался. Я ему сочувствовал. Я сам был красивым и холостым. Моя собственная репутация была настолько плохой, что я и не пытался ее исправить.

Перед ужином я позволил себе расслабиться в Императорской бане, поэтому как только меня накормили и ублажили, мои силы воспряли и я откланялся, под предлогом работы. Было бы неплохо пофорсить по городу с моей новой прической, пока лосьоны дворцового парикмахера все еще источали необычные ароматы. Когда он увидел, как раб завязывает мои сандалии, Тит сказал:

– Фалько, знай, а я не забыл подарке тебе!

– О каком подарке идет речь, Цезарь? – осторожно спросил я, опасаясь, что он имеет в виду обещание дать работу.

– В благодарность тебя за мою удачу на скачках!

Юпитер-громовержец, вот чего я действительно не ожидал.

Этот конь, Малыш, был очень сомнительным приобретением. Тит поддержал заявку его на скачках, и теперь хотел продемонстрировать свое удовольствие от его победы. Я теперь одарен таким подарочком, что мне понадобятся все мои самые дальние связи, чтоб справиться с ним.

– Это честь и удовольствие для меня, Цезарь… – дипломатично солгал я, добавив (с меньшей рассудительностью), что Тит мог бы без церемоний посетить мое обиталище и попробовать кусочек… Он пообещал это запомнить (а я молился, чтоб он забыл).

Моим подарком, если вы задаетесь вопросом, была сказочная рыба.

Я покинул Палатин в задумчивости. Тит намеревался послать мне палтуса.

Палтус был для меня экзотическим блюдом, как и для большей части Рима. Однажды я видел его в рыбацкой лодке, в локоть106 шириной. Та рыба одна стоила как мой доход за пять или шесть лет, хотя, на самом деле, они редко оказывались на рынке, так как большинство рыбаков, которым она попадается, благоразумно дарят ее Императору.