Венера из меди

Теперь я оказался в сложной ситуации. Я умел готовить. Мне это даже нравилось. После пяти лет жизни в одиночку в убогой конуре, я стал королем кухни на одного человека. Я мог запечь, сварить или изжарить большинство продуктов в самых стесненных условиях, без подходящей посуды и с самым минимумом основных приправ. Мои лучшие достижения были восхитительны, а самые грубые ошибки летели в помойное ведро, не успев причинить мне вред. Но было очевидно, что я не могу изжарить палтуса с каплей оливкового масла нанизав на самодельный шампур над огнем из пары тонких веточек. Чудо, которое мне обещал Тит, требует монументальной сковороды и массивных блюд для подачи к столу, соуса от мастера высшего класса, у которого будет доступ к кухонной плите с кучей всяких приспособлений, и целой толпы облаченных в одинаковые туники подавальщиков, чтоб представить это королевское создание как подобает моим льстивым гостям, еще нужен будет оркестр и объявление в "Ежедневной газете"107.

Единственным реальным выходом было отдать эту рыбу кому-нибудь.

Я это знал. И я знал, что, скорее всего, поступлю иначе.

Блуждая по Форуму я остановился у Храма Весты. Левее меня, у конца Ростров, какой-то богатей возвращался в крытом паланкине с пирушки, окруженный восемью телохранителями, чьи факела качались в такт, как хорошо вымуштрованные светлячки на изгибах Серебряного Склона108.

Во Дворце я потерял счет времени. Это была жаркая августовская ночь, с безмятежным фиолетовым безоблачным небом. В харчевнях все еще кипела работа, и хотя некоторые лавки были закрыты ставнями и заперты, я миновал мастерские зеркальщика, краснодеревщика и ювелира, чьи двери были распахнуты, и огонь освещал внутри собак, детей и общавшихся женщин. Народ все еще заполнял столики на тротуарах, не желая расставаться со стаканами вина и шашечными досками. Вероятно, те опасные типы, что брали в темноте под свой контроль Рим уже вышли на промысел, но граждане еще не сдали им улицы.

Было много событий. Я остановился поглазеть на пожар. Горел четырехэтажный многоквартирный дом, занявшийся с первого этажа. Мелкие съемщики бежали с тюками скарба, домовладелец изо всех пытался вытащить через дверной проем кровать, инкрустированную черепахой, мешая вигилам109, так что тем пришлось ждать чтоб освободился проход, прежде чем проникнуть в здание. В конце концов им всем пришлось спасаться, когда здание вспыхнуло целиком. Домовладелец сидел на мостовой, обхватив голову руками и всхлипывал, пока некий проезжавший мимо магнат не вышел из своего засаленного коричневого портшеза, и не предложил купить земельный участок. Я с трудом мог в это поверить. Мошенничество, старое как мир. Но дурак со сгоревшей кроватью только прижал подушку к сердцу, и не сходя с места принял предложение. Я думал, все слышали, как Красс приобрел свои легендарные миллионы – он разъезжал по Риму и охотился на людей, пока они были в шоке. И я думал, что все в наши дни знают, как отклонить предложение таких акул, что всплывают рядом с еще дымящимся участком земли, и предлагают за него гроши – с целью построить что-то, как только зола остынет, и получать прибыль. Очевидно, еще находятся идиоты, которых достаточно поманить наличными деньгами… На секунду я подумал, а не вмешаться ли, но они уже сговорились об условиях; а застройщики, как известно, очень мстительный народ, и я не мог рисковать вовлечь себя в судебное дело по помехе в исполнении контракта.

Пройдя половину следующей улицы, я обо что-то споткнулся, что оказалось трутницей; она лежала рядом с мотком тряпок, которые кто-то в спешке обронил.

По-видимому, спекулянты земельными участками больше не полагались на удачу. Было бы сложно доказать, когда здание сгорело до пепла, но причиной этого пожара поджог, сомнений быть не могло.

Звезды подмигивали над Капитолийским холмом. Маленькие рабы спали у этих фонарей в дверях, ожидая, пока их хозяева где-то развлекаются. Все было заполнено грохотом колес, так как наступило время ломовым извозчикам выполнять свою работу; затем за лязгом дешевого металла упряжи послышалась сладкая трель серебряных колокольчиков на узких лодыжках танцующих девушек в каком-то дорогом питейном заведении. Я шел сумрачными проулками, пиная пустые амфоры, которые небрежные кабатчики сваливали кучей. Я пробирался среди среди сухой грязи и навоза по более широким улицам. Я наступал на цветочные лепестки, осыпавшиеся с гирлянд приглашенных к ужину гостей. Это была ночь, полная жизни. Я был свободным человеком в моем собственном городе, и еще не готовым идти спать.