Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы

Как необычно это звучало по-ледомски! Синонимом слова «покупать» в данном случае было бы «взаимопроникать» или «обмениваться», но, как ни потрясен был Чарли тем, что он только что пережил в роще, он настаивал на том значении, которое несло в себе именно слово «покупать».

– Но почему дети? – спросил Чарли.

– Мы поклоняемся будущему, а не прошлому. Тому, что грядет, а не тому, что состоялось. И мы серьезно относимся к последствиям своих деяний. В нашей власти изменить то, что пока остается податливым, что растет и формируется. А потому мы поклоняемся той силе, что позволяет нам это делать, а также тому чувству ответственности, что живет в нас. Ребенок – полное воплощение этих качеств. А кроме того…

И Филос остановился.

– Продолжай! – попросил его Чарли.

– Я не уверен, что ты уже готов это понять, Чарли, – покачал головой Филос.

– Давай попробуем!

Филос пожал плечами.

– Ну что ж, ты сам об этом попросил, – сказал он. – Мы поклоняемся ребенку потому, что вряд ли когда-нибудь будем ему подчиняться душой и телом.

Некоторое время они шли молча.

– А что плохого в том, чтобы подчиняться божеству, которому поклоняешься? – спросил Чарли.

– В теории – ничего. Особенно если подчиняешься живому, понятному богу, в которого искренне веришь.

Филос помедлил, подбирая слова, после чего продолжил:

– Но на практике, как правило, рука бога, если она вмешивается в людские дела, становится рукой мертвеца. Его воля доходит до нас в интерпретации старейшин – так называемых святых отцов; а у них и память уже не та, и глаза подслеповаты, и на любовь они неспособны в силу своей дряхлости.

Он посмотрел на Чарли глазами, полными сочувствия.

– Разве ты не заметил, что сущностью всего, что есть в Ледоме, является движение?

– Движение?

– Да! Движение, рост, изменение, катаболизм. Разве музыка может существовать в неподвижности, без развития? А поэзия? Где ты видел рифму, состоящую из одного только слова? Да и сама жизнь… Может ли жизнь существовать вне движения? Движение – суть жизни. Живое существо изменяется в каждый из моментов своего существования – даже тогда, когда ослабевает и угасает. А когда изменениям приходит конец, приходит и конец жизни. То, что было живым существом, становится чем угодно – древесиной, если это бывшее дерево, едой, если мы имеем дело с фруктами. Но это уже не жизнь. Кстати, картина мира, укоренившаяся в культуре, реализуется и в ее архитектуре. Что тебе говорят формы Первого медицинского и Первого научного центров?

Чарли рассмеялся – несколько принужденно, ибо был изрядно смущен.

– Берегись! – закричал он по-английски, после чего объяснил:

– Так у нас кричат лесорубы, когда подрубленное дерево готово вот-вот упасть.

Филос рассмеялся – понимающе и без обиды.

– Ты когда-нибудь обращал пристальное внимание на картинки, на которых изображен бегущий человек? Или – проще – идущий? Он же постоянно нарушает принцип равновесия! Он падает! И только так можно передвигаться с места на место – падая и вновь возвращаясь в исходное положение, чтобы вновь упасть.

– А потом оказывается, что у них есть костыли, хотя и невидимые, – усмехнулся Чарли.

В глазах Филоса сверкнул насмешливый огонек.

– Все символы таковы, Чарли.

И вновь Чарли принужденно засмеялся.

– И только Филос у нас – единственный, – сказал он, невольно подражая уже когда-то слышанным словам.

Филос же помрачнел. Он явно разозлился, хотя увидеть на лице ледомца злое выражение было такой же редкостью, как увидеть в Ледоме неприбранный газон.

– Что случилось? – забеспокоился Чарли. – Я что…

– Кто это тебе сказал? Миелвис?

Филос бросил в сторону Чарли режущий взгляд и без особого труда прочитал в его лице положительный ответ. Также прочитал просьбу прекратить злиться, на что соответствующим образом отреагировал, хотя и не без усилий. После чего попросил Чарли:

– Не принимай это на свой счет, Чарли! Ты не сделал ничего плохого. А вот Миелвис…

Он глубоко вздохнул.

– Миелвис иногда отпускает шуточки личного свойства.

И вдруг, с явным намерением поменять тему, он спросил:

– Что же ты не споришь с плодотворностью моей идеи динамического неравновесия, которая воплощена в нашей архитектуре?

Он повел рукой в сторону коттеджей из уплотненной земли, плетеных веток, бревен и штукатурки, из которых состоял Первый детский центр.

– Но у них-то с равновесием все в порядке! – отозвался Чарли и кивнул в сторону строения, состоящего из квадратных каменных секций с куполами из штукатурки, мимо которого они как раз проходили.