Венец

— Не хорошо сказал, епископ смоленский. Тебе ж ведомо, что владыко Туровский — сирота. А матушка его была женщина добрая да благочестивая. Жаль, померла рано, не смогла на успехи сыночка своего порадоваться. А вот насчёт денег ты прав: в Царьграде что не шаг, то золотник. Посему прошу собрание возложить на епископа Смоленского виру. В сотню гривен, которую и отдать наречённому митрополиту в дорогу. Прошу голосовать поднятием рук. Кто за? Пятеро. Против? Воздержался? Принято. С тебя, Михаил, сто гривен Кириллу в три дня. Плата за языка недержание. А не уплатишь — будем считать тебя…

— Годным к лаю бездельному, а не паствы пасению.

Как он уютно к стеночке пристраивается! Аж самому так вздремнуть охота. И, не открывая глаз, будто и нет тут никого, высказывает своё мнение. От которого епископ Михаил начинает хватать воздух ртом.

Интересный мужик в Поросье архиереем сидит. Надо бы приглядеться.

Глава 578

А пока… Напомню присутствующим, что Воевода Всеволжский не просто так, а «Зверь Лютый». В смысле: хрень с потусторонностью.

— О возвращении Кирилла следующей весной говорю потому, что, как вам ведомо, Патриарх Лука Хрисоверг ныне нездоров. Полагаю я, что он будет упорствовать и благодать на нового митрополита Русского изливать не соблаговолит. Отговариваясь причинами разными. Однако в январе следующего, 1170 от Рождества Христова, года, по смерти Луки, в Константинополе будет поставлен следующий патриарх, Михаил Анхиал, нынешний ипат философов. Не связываемый прежними словами и суждениями, он будет, как я надеюсь, более благосклонен к нуждам нашим. Вот к нему и иди (это — Кириллу).

О болезнях Луки ни я, ни они ничего толком не знают. Просто человек в возрасте. Из истории помню, что в январе следующего года в Царьграде случится этапирование… э-э-э… виноват: ипатирование. В смысле: тот Михаил.

А вот здешний Михаил — Смоленский — умолкнуть никак не может:

— Да ты, воевода, еретик! Колдун! Волшбой промышляешь! Об самом Патриархе пророчествовать осмеливаешься! Не можно человеку прозревать будущее! А уж судить о смерти особы столь высокой — воровство и измена! Государь! Он — вор! Вели взять его! В железа!

— Да ну?! Или ты забыл слова апостола Петра? «Никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым». Теперь, Антоний, у тебя есть два выхода. Или почитать меня «святым Божим человеком, движимым Духом Святым». Или не считать сказанное пророчеством. А, например, предположением.

Антоний Черниговский вскидывает голову, внимательно вглядывается в меня. Так кто, всё-таки, я? «Человек божий, обшит кожей» или диавол воплотившийся? Так легко отказаться от отстаивания своей правоты — признак добра, стремления к миру или — обмана, лжи?

Андрей, до того крайне напряжённый, вдруг довольно ухмыляется:

— Тебе, Иване, опять кубок дать?

Давняя наша беседа в Янине, с падающим стаканом, не забылась.

— Спасибо, государь, не надобно. Пантелеймон, дай-ка пёрышко чистое. Скажи мне, многомудрый епископ Михаил, что с пёрышком станется, ежели я его отпущу? Упадёт ли оно на пол?

— Да что ты глупости спрашиваешь?! На хитрости меня поймать тщишься?!

Андрей расплывается всё шире: себя узнает. Он в Янине сходно на меня сердился, когда я стаканы ронять начал. Он-то уже знает, чего дальше будет, гнев епископа ему забавен.

Для остальных его улыбка знак. Вроде:

— Да они ж, Государь Русский да Зверь Лютый, все ходы наперёд позаписывали! Все слова наперёд пообсказывали! Играются тут перед нами! Дурят, скоморошничают. А сами-то… заодно.

Как известно, отказ от дачи показаний не является препятствием при составлении протокола.

— Так и запишем: епископ Смоленский от дачи ответа отказался. Видать, в натурфилософии не силён. А вы, иерархи русские, что скажите?

— Упадёт. На пол. Если на то будет воля Божья.

Хорошо сказано. Без надрыва, с уточнениями и оговорками. Главное: не боится, что дураком выставят. Крепок. В себе и в уме.

— Отпускаю. Упало. Вот и ты, Кириней, во пророках. Что худого в том, чтобы зная прошлое и нынешнее, иметь суждение о будущем? Где здесь ересь, чародейство? Просто надо знать. Книги умные читать, на мир божий внимательно смотреть. Вот как на это пёрышко.

* * *

«Лучший способ догадаться о том, что будет — это припомнить то, что уже было» — это кто? — Маркиз Галифакс, он же Джордж Сэвил.

Спасибо, сэр Джордж. Но я, апеллируя к коллегам, сформулировал бы в более императивно-отечественной манере:

«Учите мат. часть! Мать вашу!».

* * *