Венец Девы (СИ)

  И еще много разного Эльза говорила, поучая мальчика. Она часто приходила в библиотеку и составляла Себастьяну компанию, о чем он, естественно, ее не просил. Но так уж вышло, что гувернантка вольна была сама выбирать, где ей коротать вечера, Себастьяну с ее выбором оставалось только примириться. Даже в такое внеурочное время Эльза всегда садилась за учительский стол, но прежде выбирала книгу, которую будет читать. Избранную книгу она к концу вечера возвращала на полку, на то же место, где книга ранее стояла, оставляя ее в ровно том же положении, в котором книга изначально была. Эльза никогда не начинала новую книгу, пока не дочитает старую. Даже если выбранная книга Эльзе не нравилась, а мировоззрение автора было откровенно противно ее мировоззрению, Эльза все равно дочитывала книгу до конца, ибо была слишком обязательной, чтобы бросить. Что еще более интересно, каждый раз дочитав нечто ей отвратительное, нечто, что она осуждала, Эльза не начинала плеваться и негодовать, но хмыкала и говорила что-то вроде: выдумка, конечно, занятная, но, по правде сказать, я встречала и поинтереснее. Говорила она это так уверенно, что не поверить гувернантке было невозможно, но Себастьян чисто из вредности иногда не верил, открывал книгу и формировал тогда свое собственное мнение. Вернее, пытался его сформировать. Чаще всего у Себастьяна это не получалось в связи с слишком высокими, неподвластными его детскому уму материями, которые рассматривали авторы книг, предпочитаемых Эльзой. В такие вот моменты затруднений он волей-неволей начинал уважать мудрую женщину еще больше. Почему-то стройность и острота ума гувернантки у него в голове ассоциировалась с ее осанкой и внешним видом. У гувернантки была безупречная осанка, и в сидячем положении она никогда не опиралась на спинку стула, но всегда сидела ровно, как гвоздь в доске, на одном и том же от спинки расстоянии.

  Вечером того дня Эльза не пришла в библиотеку, музыки не было слышно (иногда Мария просила Эльзу поиграть ей на ночь, сама она уже давно за клавиши не садилась), кота со двора так никто и не выгнал, но с наступлением темноты, он полностью растаял в сумерках, а кроме всего вышеперечисленного было еще много мелочей, которые явно указывали на то, что что-то явно было не так и это непостижимое что-то очень сильно беспокоило Себастьяна. Во всех приметах он видел надвигающиеся невзгоды, а невозможность найти причину тревоги лишь усугубляло ее. Больше всего на свете в тот вечер ему хотелось встретиться с близкими. Проблема состояла в том, что близкие скорее всего не разделяли его чувств, а искать в них сочувствия значило показать слабость и проявить инициативу в отношениях. Инициатива очень часто наказуема и почти никогда не ценится людьми как должно - эту истину мальчик усвоил даже слишком хорошо за свой короткий век. И потому ближе к ночи, направляясь по коридору в свою комнату, Себастьян несколько раз останавливался в коридоре вслушиваясь в звуки, доносящиеся из комнат родственников, но постучаться, а уж тем более зайти в одну из них, он так и не решился. Манфред и Ганс о чем-то тихо перешептывались в комнате у Манфреда, изредка смеясь. Гансу случалось засиживаться у брата допоздна. Комната Ганса была следующей по коридору, и в былые годы они с Манфредом часто перестукивались через стенку. Даже придумали собственный язык, состоящий из глухих и тяжелых ударов мягкой частью кулака (как молотом) и звонких, но легких ударов костяшками. Потом Манфред повзрослел.

  "Наверное, выдумывают очередную шалость", - подумал мальчик, проходя мимо их комнаты. В животе Себастьяна немного кольнуло, он хотел быть там с ними, его к ним тянуло, но ему не нравилось то, что они делают и он понимал, что если попробует войти, нарвется на жесткий отпор и насмешки.

  Из комнаты Белинды не доносилось ни звука. Подойдя к двери и приложив к ней ухо, мальчик с трудом различил тихое сопение. Сомнений не было, - девочка спала. Тревожить он ее, конечно же, не стал, но на миг, всего на одно мгновение, мысль о подобном святотатстве промелькнула у него в голове. Но лишь на миг, и переборов себя (в этот раз робость выступила на стороне Себастьяна и потому победа досталась ему сравнительно легко), Себастьян пошел к себе. Белинда - была последней надеждой Себастьяна на разговор перед сном, который был ему так нужен. Теперь, когда сестра уснула, мальчик и правда остался один.

  Дверь скрипнула, и Себастьян вошел в комнату. Он проскользнул внутрь, как только щель дверного проема стала достаточно широкой для того, чтобы тощее тело мальчика смогло в нее протиснуться. Себастьян всегда так входил после наступления темноты. Мальчик верил в то, что если он не будет достаточно расторопным, то неминуемо впустит в комнату ночные кошмары, которые заносятся в дом с улицы во время проветривания и потом гуляют по коридорах в поисках открытых дверей и спящих людей. Засыпать в компании кошмаров ему не очень-то хотелось.