Венец Евриномы (СИ)

—У меня самой руки дрожат, — и чтобы подкрепить слова делом, Мария устроила ледяную мокрую ладошку поверх моей, всё ещё лежавшей на её колене. — Но я хотела бы сказать, Джейсон. До того самого момента, за который ты, возможно, будешь очень зол. Последние дни. Они не напомнили мне о прошлом, не показали ни единой картинки, но я поняла одну вещь, которая теперь гораздо важнее всех воспоминаний и историй. У меня есть дом, и он рядом с названной матерью. Но есть одно «но». Второй мой дом и мой храм — человек, которого я люблю. Имя ему Джейсон Борн.

— Скажи!

— Ты должен подождать. Не дави на меня.

…

Та пара часов, о которой говорила Мария, тянулась дольше вечности. Несмотря на её радость при виде Дживики, встретившей нас у калитки. Женщина стояла, опираясь на костыль, но совершенно самостоятельно, без чьей-либо помощи.

За чашкой чая мы разговаривали, и Дживика как могла деликатно выспрашивала о нас. Не кокетничая и не кривляясь, Мария сказала:

— Я очень надеюсь, что теперь Джейсон останется в этом доме. Если ты, мама, не против.

— Буду очень рада, — коротко ответила женщина. — Можете занять комнату Марии. Она достаточно просторная и для двоих.

Мне почти удалось расслабиться и забыть о том, что говорила Мария, когда за окном раздался мерный гул двигателя. Очевидно, к воротам подъехал автомобиль. Мария, до этого мусолившая в руках салфетку, сжала её так, что побледнели костяшки пальцев.

— Приехали, — улыбнулась Дживика. — Думала, они будут только завтра.

— Аиша написала, что им пришлось поторопиться из-за штормового предупреждения, — голос Марии дрожал, а сама она была бледна, как полотно.

— Пойдём же, встретим их, — Дживика неловко выбиралась из-за стола. Я же не поспешил ей на помощь. Вместо того взял Марию за руку. Но она вновь не смотрела на меня, только бросила короткое:

— Пойдём.

За воротами припарковался старый внедорожник. «Форд» или что-то такое. Марку угадать было сложно. Покрытый слоями краски поверх впечатляющего слоя ржавчины автомобиль был набит чемоданами и тюками.

— На отдых со всем хозяйством, — рассмеялась Дживика и, широко раскинув руки, шагнула к разгружающему багажник мужчине. — Санджи, Падма, Рави.

— Мама? — мужчина на мгновение оставил в покое чемоданы. — Ты ходишь? О, здравствуй, моя дорогая!

Я наблюдал за тем, как попеременно мужчина, женщина и мальчик подходят к Дживике, видел, как Мария пряталась за моей спиной, упираясь лбом в плечо.

— Что с тобой? — спросил я, поглаживая её по руке. — Мария?

— Посмотри на них сам.

Я внимательно рассмотрел мужчину и женщину, очевидно мужа и жену, одетых очень просто, но чисто. Они улыбались и всё ещё обнимали Дживику. Не обращая пока на нас, стоящих чуть поодаль, никакого внимания. Но не они приковали мой взгляд. Мальчишка.

Ребёнок лет семи оставался возле автомобиля. Я не мог понять, почему он не спешит к остальным, пока не обратил внимание на планшетный компьютер в его руках. Мальчик увлечённо смотрел в экран, не обращая внимания на окружающих.

Он не был похож на мужчину и женщину, с которыми приехал, вообще на жителя Индии: русые волосы, бледноватая кожа, светлые глаза и что-то до боли напоминающее…

— Рави, — тихо, срывающимся голосом позвала Мария.

— Мама… — мальчик, наконец, оторвал взгляд от планшета. — Здравствуй мамочка!

Я смотрел на него всего лишь мгновение: серые глаза, тяжёлый подбородок, крупный нос. И его лицо слишком напоминало моё собственное, чтобы проигнорировать это обстоятельство.

Я видел, как Мария чуть наклонилась, чтобы обнять его, подбежавшего, обвившего руками её талию. Высокий. Сильный. Настоящий мальчишка.

И я шагнул к ним и обнял. Обоих.

— Кто это, мама? — послышался детский голосок.

— Это твой отец, Рави.