Венец царицы Тамары

Бочонок превратился в круглый коридор, уходящий в глубину стены – должно быть, в то самое секретное хранилище, обозначенное на дореволюционном плане.

Отбросив сомнения и опасения, Даша нырнула в этот коридор и на четвереньках поползла вперед.

Коридор очень скоро кончился, и она снова оказалась на каменном полу. Теперь тот запах, который она почувствовала, открыв бочонок, стал гораздо сильнее, он окружал ее со всех сторон. Это был запах степных трав, и горячей смолы, и церковных свечей, и еще чего-то незнакомого, волнующего…

Выпрямившись во весь рост, Даша посветила телефоном во все стороны.

С трех сторон от нее были голые каменные стены, но с четвертой, расположенной прямо напротив входа…

В первый момент Даше показалось, что из темноты на нее кто-то смотрит.

На нее смотрели яркие, пристальные, внимательные глаза…

Даша ахнула, испуганно попятилась, едва не натолкнувшись на Натэлу, которая вползла следом за ней. Но в следующее мгновение, приглядевшись, привыкнув к темноте, Даша поняла, что это – не живые человеческие глаза, не живое человеческое лицо, что это – портрет. Портрет женщины – властной, решительной, уверенной в себе, красивой той необычной красотой, которая нравится далеко не всем мужчинам – красотой, в которой больше силы и твердости, чем податливой женственной прелести…

Тут Даше в голову пришло единственное слово, которое точно определяло красоту изображенной на портрете женщины: это была царственная красота.

– Господи! – прошептала Натэла.

У женщины на портрете были густые темные брови, высокие, немного широковатые скулы, трагическая складка у губ. Ее густые темные волосы были уложены в сложную прическу, а поверх этой прически…

Поверх этой прически на голове у женщины красовался венец.

Золотой венец, усыпанный самоцветными камнями.

Такой же, как та крошечная корона, которую Даша нашла в старинной книге.

Этот венец как нельзя больше подходил женщине с ее царственной красотой, потому что… потому что она и была царицей.

Даша вспомнила историю, которую рассказывала ей тетя Таня. Историю о том, как она с подругой пришла в квартиру какого-то доцента и увидела там портрет царицы Тамары…

И теперь перед ней, несомненно, тоже был портрет той же средневековой царицы.

– Это она! – раздался у Даши за спиной взволнованный голос Натэлы. – Царица… меле Тамара!

Даша еще несколько мгновений любовалась портретом, потом перевела луч телефона немного ниже и увидела возле стены, на которой висел этот портрет, что-то вроде алтаря. Это было деревянное возвышение, на котором стояли несколько серебряных подсвечников со свечами и несколько лампад из цветного стекла.

Тут же, рядом с лампадой, лежал банальный коробок спичек.

Даша достала спичку, чиркнула, зажгла одну за другой свечи и лампады. Подземелье озарилось дрожащим, неуверенным светом, и в этом свете еще выразительнее стал портрет царицы, еще живее заблестели ее яркие глаза, выступили из темноты ее тяжелые, шитые золотом средневековые одежды.

А в центре подземного алтаря стояло зеркало в изящной серебряной раме, и рядом с ним Даша увидела шкатулку из слоновой кости, отделанную золотом и перламутром.

– Он должен быть здесь! – выдохнула Натэла, не сводя глаз со шкатулки. – Этого не может быть, но он должен быть здесь!

– Он?

– Ну да, он! Венец царицы Тамары!

Натэла боязливо протянула руки к шкатулке, попробовала ее открыть…

Но шкатулка была заперта.

– Ключ… – проговорила Натэла требовательно. – Дай сюда ключ, который ты взяла у Михаила!

– Вот этот? – Даша сняла шнурок, который висел у нее на шее, и показала Натэле ключик, который нашла в той же книге, вместе с маленьким венцом.

– Этот, этот! – воскликнула Натэла, схватила ключ, вставила в замочную скважину на крышке шкатулки…

С мелодичным звуком крышка откинулась, шкатулка открылась, и Даша на мгновение ослепла от хлынувшего из шкатулки многоцветного сияния.

Там, внутри шкатулки, на черном бархате лежал венец.

Та самая золотая корона, которой была увенчана царица Тамара на портрете. Золотые веточки, сверкающие ягоды самоцветов…

– Какая красота! – воскликнула Даша в восторге.

Глаза Натэлы вдруг сверкнули не хуже бриллиантов в венце, и, не говоря ни слова, она схватила венец и надела его на голову…

Она удивительным образом преобразилась, в ее облике проступило невесть откуда взявшееся величие, в глазах вспыхнул властный блеск, даже осанка ее стала величественной, царственной, так что Даша отступила чуть в сторону. Натэла полюбовалась своим отражением в зеркале, затем повернулась к Даше:

– Ну как тебе?

– Потрясающе! – Даша посмотрела на Натэлу, потом – на портрет царицы и удивленно проговорила:

– Как ты на нее похожа!

Действительно, только теперь стало очевидным сходство Натэлы со средневековой царицей. Те же темные глаза под густыми бровями, такой же рисунок скул…

– Да, наша семья состоит в отдаленном родстве с Тамарой, – скромно ответила Натэла, и обе они посмотрели на портрет.

И в неверном свете свечей Даше показалось, что царица Тамара недовольна, что она сдвинула брови и смотрит еще суровее.