Венеция. История города

Этот город «недужен, но скрыл свой недуг из любви к наживе», здесь отравлен не только душный, знойный воздух, в котором так легко распространяется холера, но и люди (хозяева гостиницы, чиновники и прочие), которые отрицают сей факт в корыстных интересах.

Ашенбах пытается уехать, добирается до вокзала — и обнаруживает, что его багаж отправили в неверном направлении. Вот и найден предлог, за который он с восторгом хватается, чтобы вернуться в гостиницу. (Этот мотив — насколько трудно покинуть Венецию — встречается не единожды. Родон Браун в сонете Браунинга тоже никак не может уехать. Марсель в «Пропавшей Альбертине», уже запланировав день отъезда, чуть не остается в городе и только в последний момент садится в поезд вслед за матерью.)

Ашенбах пытается упрекнуть себя за то, что опустился до уровня безумных дионисийцев, которые в его сне «зубами рвали клочья дымящегося мяса, когда на изрытой мшистой земле началось повальное совокупление — жертва богу. И его душа вкусила блуда и неистовства гибели». Но он не в силах освободиться и, наблюдая за Тадзио на пляже в то утро, когда семья поляков должна уехать, поддается болезни и умирает. Любовь и смерть смешиваются воедино: «ему чудилось, что бледный и стройный психагог издалека шлет ему улыбку, кивает ему, сняв руку с бедра, указует ею вдаль и уносится в роковое необозримое пространство…»

Зловещая Венеция Манна, возможно, одна из самых знаменитых, хотя его больше интересует борьба сил Аполлона и Диониса, олицетворяющих север и юг. Как пишет Рональд Хеймен в биографии Манна, «Смерть в Венеции» выражает «сожаления автора о том, что он слишком многое принес в жертву Аполлону и слишком мало пожертвовал Дионису». В то же время она выполняет роль отдушины: «анархические побуждения проецируются на персонаж… как часть тщательно структурированного и выверенного повествования». Были и другие зловещие Венеции: в новеллах и романах XIX века нам открывается мир, полный опасностей, случайных и несправедливых арестов и трупов, сброшенных в каналы, а слушая «Сказки Гофмана» Жака Оффенбаха, мы попадаем в город чувственный и поверхностный. Во дворце с видом на канал верный, благоразумный друг Гофмана (его муза в человеческом обличье) Никлаус поет с вызывающей всеобщее восхищение куртизанкой Джульеттой знаменитую баркаролу во славу соблазнительницы-ночи «Belle nuit, о nuit d'amour…». Выполняя волю дьявола, принявшего облик капитана Дапертутто («Повсюду»), Джульетта предлагает Гофману свою любовь в обмен на его отражение (это «фантастическая опера» по мотивам сказок Э. Т. А. Гофмана). Потом Никлаус убивает соперника на дуэли услужливо протянутой ему Дапертутто рапирой, а за сценой хор, будто в насмешку, продолжает петь «belle nuit… plus douce que le jour». И за все свои страдания ему удается только мельком увидеть Джульетту, проплывающую мимо в гондоле в сопровождении дьявольского капитана. Тема баркаролы появлялась и в более раннем произведении Оффенбаха в связи с Рейном, а не Большим каналом. С венецианскими же сценами возникли определенные трудности, так как композитор умер, не успев их доработать, но облик этого жестокого и прекрасного города навсегда останется связан со «Сказками Гофмана».

Не менее опасным является и современное реалистичное место действия детективной новеллы Майкла Дибдина «Мертвая лагуна», где детектив Аурелио Дзен, вернувшись в родную Венецию, сталкивается с коррупцией такого масштаба, какой даже ему еще не доводилось встречать. Жизнь здесь угасает, потому что процветают только те районы, которые интересуют туристов, остальные постепенно пустеют. Кампо не так уж давно, еще в детские годы Дзена, представлявшаяся «величественной, исполненной глубокого смысла, населенной множеством разнообразных и любопытных жителей всякого возраста и характера, неугомонной, но гармоничной», теперь выглядит «истощенной, жалкой и пустынной». В газете детектив находит записи о шести рождениях и двадцати одной смерти.

Двадцать один уникальный и невосполнимый кладезь местного образа жизни и традиций потерян безвозвратно, что же до шестерых новых горожан, по крайней мере четверо из них будут вынуждены эмигрировать в поисках работы и жилья. Еще через пятьдесят лет ни одного венецианца не останется в помине.