Венеция. История от основания города до падения республики

14 июня авангард турецкого флота вошел в Эврип с южного конца и высадил на остров, прямо под стенами города, небольшой передовой отряд. Почти одновременно с этим (что очередной раз свидетельствовало о тщательном планировании, с которым Мехмед II всегда готовил свои операции) на побережье материка прибыла сухопутная армия во главе с самим султаном. Затем, проигнорировав имеющийся мост, его инженеры начали строить новый, понтонный, чуть дальше к северу от стационарного. Шесть дней спустя работы закончились. Мехмед II переправился на остров с половиной армии и приступил к осаде, а вторую половину оставил защищать тыл и обеспечивать линии поставок.

Венецианский гарнизон при компетентной поддержке местных жителей стойко защищал город в течение трех недель, выдержав за это время не менее пяти крупных атак. Но пушка Мехмеда II – вероятно, та самая, что сокрушила укрепления самого Константинополя, – день и ночь беспощадно била по одному и тому же участку стены, и к началу июля стало очевидно, что уже очень скоро появится большая брешь. Каким-то образом удалось сообщить об этом генерал-капитану, выжидавшему у северного входа в пролив. Николо Каналь был человеком осторожным. После всех усилий, которые приложила Венеция, чтобы обеспечить его флотом, он до сих пор не удосужился ничего предпринять и даже теперь не спешил броситься в бой. Но подчиненные Каналю капитаны все же убедили его, что настало время действовать, и в конце концов он отдал приказ пройти по каналу к турецкому мосту и осажденному городу.

Дул свежий попутный ветер, да и прилив был на стороне венецианцев. Корабли набрали такую скорость, что им не составило бы труда сокрушить турецкие понтоны (точь-в-точь как поступил Хуньяди под Белградом), отрезав Мехмеду II линии снабжения. Более того, трудно представить, для чего иначе мог бы понадобиться такой маневр. Но в последний момент Каналь испугался. На глазах у всего города, на помощь которому он шел, и вопреки призывам собственных капитанов он отдал приказ развернуть корабли и уходить на веслах в безопасное место.

Этим поступком он вынес Негропонту приговор, наглядно показав его защитникам, что помощи ждать больше неоткуда. Они продолжали сопротивляться, но силы их теперь питались только отчаянием. На следующий день, 12 июля, армия султана ворвалась в город через разбитые стены. Борьба еще продолжалась: на улицах выстроили баррикады из бревен и бочек; на головы туркам сбрасывали черепицу с крыш и лили известь и кипяток из окон верхних этажей. Турки свирепо мстили, истребляя без разбору мужчин, женщин и детей: к вечеру не многие из жителей Негропонта остались в живых. Правитель города Паоло Эриццо, укрывшийся в одной из башен, сдался на том условии, что ему сохранят голову; Мехмед II сдержал слово и казнил его по-другому – разрубив туловище пополам.

Вести о захвате Негропонта, как и следовало ожидать, повергли Венецию в смятение и ужас. За падением города неизбежно должна была рухнуть вся 120-мильная цепь укреплений, охватывавшая остров. Венеция лишилась одной из самых больших и вместительных гаваней на Эгейском море, которую турки отныне могли использовать как отправную точку для дальнейших атак на более мелкие соседние колонии. Торговые суда, курсировавшие между материковой Грецией и Дарданеллами, теперь были вынуждены огибать Пелопоннес с юго-запада, а из колоний, предоставлявших им грузовые склады, в доступе остались только Модона и Корона. Островные колонии архипелага разом лишились центральной администрации – единственной силы, способной хоть как-то держать под контролем погрязших в междоусобицах местных правителей. Но хуже всего было то, что жители всего Восточного Средиземноморья пали духом. Если даже Негропонт, этот ярчайший самоцвет в имперской короне Венеции, оказался захвачен так легко и жестоко всего за какой-то месяц, то на что оставалось надеяться остальным?