Венеция. Под кожей города любви

Парень начинает извлекать на свет очки. Он вынимает их из изящных шкафчиков (выдвижные полки скользят беззвучно) и комментирует:

— «Фенди». Черные, квадратные, минималистские. Полностью блокируют солнце, но если вы только позволите… вот так… — поправляет он оправу на переносице Стеф. — Не съезжают вперед? Вопрос в том, насколько они подойдут к тону вашей кожи… Дайте-ка взглянуть… теперь посмотритесь в зеркало…

— Мне они нравятся, — говорит Стефания.

— Вот! Отложим их сюда, в стопку «нравятся». Теперь совершенно иное. Белая оправа, слегка тонированные стекла, немного золота, чтобы оттенить розовое здесь, — он игриво касается щеки моей подруги, — и подчеркнуть прелестный цвет ваших волос. Теперь «Прада» — классический стиль, легкие, элегантные, очень сдержанные.

— Но стекла… Меня беспокоят стекла. Они не пропускают солнце с боков?

— Это возможно, как правило, так и бывает. Но особенность этой оправы в том, что она сидит очень близко к лицу, практически в глазнице, но при этом очки ни в коем случае не выглядят чересчур агрессивными.

— Я всегда так нерешительна в этих вопросах, а очки вообще трудно выбирать… Я вот думаю, если вы не против, я зайду еще раз взглянуть на эту оправу с другой своей подругой, Марой. Она дизайнер и прекрасно в этом разбирается.

— Ну, разумеется, я буду счастлив познакомиться. Эти очки мы отложим в кучку «может быть», и не беспокойтесь, я могут предложить вам еще много оправ — и все в пределах суммы, которой вы располагаете.

Через несколько минут трепа в том же духе, на протяжении которого парень обращался к нам обеим, он внезапно с умильными интонациями спрашивает Стеф:

— Ваша подруга не понимает по-итальянски?

Очнувшись, я реагирую:

— Что?

Он смотрит на меня снисходительно, как на милого, но слабоумного лабрадора.

— Мне просто показалось… что нет контакта, — ласково объясняет он.

Я в полном замешательстве, надо бы что-то сказать в свое оправдание, но ничего не приходит в голову.

Стефания, как всегда непринужденная, отвечает твердо и с любовью:

— Нет, она понимает.

— Я понимаю почти все, но не очень хорошо говорю, — блею я, а потом прибегаю к обычному объяснению своего молчания: — И… я сегодня немного устала.

Похоже, за это время я заработала себе репутацию самой усталой девушки в Венеции. О моей утомляемости уже, должно быть, ходят легенды: я ухитряюсь уставать в барах, ресторанах и магазинах по всему городу. Стефания часто выговаривает мне за то, что я молчу за едой, если мы обедаем (ужинаем, пьем кофе) в публичном месте. В ответ я неизменно ссылаюсь на свою хроническую усталость — на самом деле я наслаждаюсь едой и слушаю других гостей. Стеф интерпретирует это по-своему: а) я не понимаю итальянского; б) меня что-то беспокоит и в) меня кто-то чем-то обидел.

Примерка очков продолжается. Я высказываюсь в пользу оправы теплого зеленого цвета, напоминающей камуфляж, и отвергаю черную, поскольку она слишком выделяется на лице моей подруги, не гармонируя с ее природным красками. Мы уходим, не купив ничего. Венецианские лавочники останутся вашими друзьями на всю жизнь, если вы продемонстрируете знание особого этикета, держась элегантно, но осторожно, не давая воли природной скупости (не только своей, но и их). Прощаясь, парень с радостной улыбкой убирает всё и откладывает в сторону то, что понравилось Стефании.

На улице выясняется, что Стеф, как всегда, неправильно меня поняла.

— Прости, прости, Бидиша. Я тебя слишком задержала, это было так долго…

— Да нет, вовсе нет. Я получила массу удовольствия! Почему ты всегда истолковываешь мои реакции по-своему?

Стеф треплет меня по плечу, улыбаясь радостно, как солнышко, а я смеюсь.

Наступает 29 июля: мой двадцать шестой день рождения. Вечером, как договаривались, я жду друзей у церкви Фрари. С великой радостью наблюдаю за ними, пока они переходят мост: Стеф, Джиневра, Бруно, Бьянка и Мара — моя здешняя команда. Для начала идем выпить в «Imagina» на Кампо Санта-Маргерита. Я предупредила, чтобы подарков не было, но у Джиневры для меня сюрприз — альбом акварелей Хака Скарри, виды Венеции. Книга завернута в нарядную коричневую бумагу, в углу даже красуется бумажная розочка. Обычная церемония: «Спасибо…» — «Нет, нет, не стоит благодарности, это такой пустяк». Остальные тем временем хихикают, вспоминая, как лет девять назад они все вместе отдыхали в кемпинге в Валенсии.

— Земля была такая твердая, что мы не могли забить колышки для палатки, — говорит Бруно. — Промучались всю ночь, потом сели и думаем: «Что же делать?» Тут кто-то подъезжает к нам, какой-то испанец, и говорит: «Извините, хотите электродрель, которой вертят дыры в стене?» — «О да, спасибо!!!» — «Где вам сделать дыры? Здесь? Без проблем!» Вжжжжжжж! «И здесь тоже? Один момент!» Вжжжжжж! — можно ставить палатки. А еще в Валенсии была голландская семья — очень симпатичные люди, они даже оставили нам свой мангал, когда уезжали. Девять лет прошло, а я все еще пользуюсь этим мангалом. Ой, а еще там была одна женщина, итальянка, с двумя маленькими дочками, которых звали Азия и Африка!