Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Кружится сладко голова.
Ясней пылает ум.
Идут беспечные слова
Навстречу вместо дум.
Играет искрами вино.
Звеня, пьянит бокал.
«Откроем, Арлекин, окно
На темный наш канал.
Смотрите, тишина кругом…
Как сонный страж, – луна.
Лагуна томным, лунным сном
И негою полна.
Умолкло эхо серенад,
Толпы нарядной гул.
Осенней влагой дышет сад,
В саду Амур уснул».
«– О, маска! я не Арлекин.
Я – тень забытых снов.
Из снежных голубых равнин
На твой пришел я зов».
«От вас исходит свет луча» —
В ответ раздался смех.
Коснулись две руки плеча.
И бог любви утех
В саду проснулся и стрелой
Два сердца вмиг пронзил.
Дыханьем, пламенной игрой
Он двух соединил.
Идут бессвязные слова.
В тумане алом ум.
Кружится сладко голова,
А в сердце странный шум.

«Тобою я не встречен…»

Тобою я не встречен.
Сжимает сердце жуть.
Я весел был, беспечен…
Теперь пустынен путь.
Плывут ночные тени.
Летают злые сны.
Ночь, полная сомнений,
Без звезд и без луны!
Над водами лагуны
Туман повис седой.
Натянутые струны
Нарушат ли покой?
Встают и где-то тают
Старинные мосты,
И страхи замирают
Во мраке пустоты.
Гондола к дальней цели
Ни медлит, ни спешит.
О сердце, не во сне ли
Тоска меня томит?
Ответ я слышу ясный:
– Ты к пристани причаль,
Твой путь, как ночь, опасный
Сулит одну печаль.

Венеция, лето 1911 г.

«Miracoli! с высокого дворца…»

Miracoli! с высокого дворца,
Из окон я библиотеки
Твой вижу силуэт, как тень лица,
Уснувшего, любя, навеки.
И мост, и призрачный канал,
Молитвы старых колоколен,
И ряд пустынных, сонных зал,
Где я брожу, любовью болен.
Колонны, мраморный балкон,
Молчат аккорды клавесина.
Вот маска, веер и роброн,
Часы – у черного камина.
Портреты предков и дожей,
Парчи великолепной складки,
Старинных кружев, фонарей
И люстры бронзовой остатки…
Всё это жило для любви,
Дыша канцонами и страстью.
Miracoli! в моей крови
Почти уж нет ее, к несчастью…

«Последний день приходит карнавала…»