Венок раскаяния

Председатель колхоза Солонович начисто отрицает, что вообще слышал что-то о снаряде. «Меня и на разнарядке тогда не было: болел». Подняли документы. Был, как раз он и вел утром разнарядку. Получается, его водитель накануне вечером привез снаряд, у порога выгрузил, а назавтра ничего председателю не сказал? В бухгалтерии работает жена Солоновича, оба раза звонили в милицию — при ней, все вместе волновались. И она, выходит, мужу ничего не сказала? Члены правления утром — и до разнарядки, и после — обсуждали, и то же никто, ни один человек председателю ничего не сказал?

Мы все время перенимаем чей-то хозяйственный опыт — говорим об этом, пишем, призываем. Хорошее дело — опыт. В Кировском районе — два крепких хозяйства, одним руководит Старовойтов, другим — как раз Солонович. Оба колхоза — миллионеры. Разница, однако, велика — у Старовойтова хозяйство много богаче, но главное в другом — к нему люди стремятся, а Солонович к себе силком тянет, опыт хозяйствования у своего знаменитого соседа Солонович заимствовал, но главного — не разглядел.

Скуп Солонович, людей совсем не видит. Социально-бытовые вопросы, например, для него понятия абстрактные. А Старовойтов Дворец культуры отгрохал — один из лучших в республике, гостиницу со всеми удобствами, ресторан-столовую, торговый центр, профилакторий. Колхоз для него — это прежде всего люди. Каждый год колхозники, все до единого, проходят медицинское обследование, все до единого отдыхают в профилактории, в ресторане-столовой для колхозников — бесплатные обеды.

Сейчас строится дом для престарелых. Телевизионную установку приобрели — тоже для людей. Что и как решает правление или сход, колхозники видят на экране. Любое поощрение — на виду у всех. Соседи ли не ладят, пьяницу или лодыря наказывают — всякое разбирательство тоже на телевизионном экране, весь колхоз — и свидетель, и судья. При таком всеобщем обозрении друг от друга ничего не скрыть, и председатель о каждом знает все — мышь не пробежит.

…Чтобы у порога правления старовойтовского «Рассвета» две недели лежал снаряд? Да представить немыслимо, говорили мне. Минуты бы не пролежал! Да если бы нашли этот злополучный снаряд в любом, самом дальнем краю угодья, председатель тут же узнал бы — хоть среди ночи.

Мы перенимаем опыт хозяйствования, надо бы перенимать еще и черты характера. Копейка цена любому изобилию, если человека забудем.

Я спросил Солоновича, как проходило колхозное собрание после этой трагедии? Что решило правление?

— Не было у нас никакого собрания. И правления не было.

А какие же тогда вопросы, более злободневные, обсуждаются на правлении? Я попросил протоколы.

«За воровство колхозных пиломатериалов лишить В. Коломийца на два месяца дополнительной оплаты».

Много ли украл, спросил я. Да взял на зернотоке — там строится сушилка — две обрезные балки по шесть метров — для своего сарая. Наказали его рублей примерно на двести, но главное — на правление вызывали, проработали на всю катушку.

— У нас такие правления проходят! — рассказывал главный зоотехник колхоза М. Русецкий. — Часов по пять чистят!

«Слушали акт на павшего теленка от неправильной выпойки дояркой П. Габрусь. Решили. Стоимость павшего теленка по цене 1 р. 58 к. за 1 кг живого веса отнести на доярку Габрусь».

Строг, суров председатель. Вскрытие павшего телка или бычка производят в присутствии ветеринарного врача, фельдшера, заведующего фермой, доглядчицы. Составляется протокол вскрытия, ставится диагноз, делается заключение — по чьей вине пал теленок. Крепкий хозяйственник.

Но неужели Солонович так ничего и не знал о снаряде… С трактористом Иваном Бегуном разговор у нас был уже перед моим отъездом. Я спрашивал: когда он снаряд отдал инженеру, с кем потом в тот вечер виделся, о чем говорил. «На весовую поехал, там Араев был — агроном. Сказал ему, что снаряд привез. А потом председательский «газик» у весовой увидел, спрыгнул, пошел, Панфилыча увидел». Председателя? Неужели? «Да, я сказал ему, что снаряд в деревню привез».

— И что же председатель — удивился хотя бы?

— Не. Кончай, говорит, заниматься ерундой, лучше еще один рейс сделай. Загрузись, успеешь.

Хозяйственник.

Когда-то Ирина Романовна Лютаревич, которая, помните, Сережину азбуку искала и с буквами вместе сердце в ранец положила, когда-то она просила председателя определить Сережу в колхозный детсад: как-никак и она, кассир Столбищенской сберкассы, обслуживает колхозников, и мать ее, Сережина бабушка,— скотница на ферме. Председатель отказал: «Пусть и муж уходит со льнозавода в колхоз». Даже когда родилась потом Леночка, ни мать, ни бабушка работу не бросили, но Солонович снова им отказал.

Может, мест не было в детском саду? Да нет, и тогда пустовал — на четверть не заполнен, и сейчас пустует.

Сейчас-то, когда Сережа погиб и по его, председателя, вине, и по его преступной халатности, Ирина Романовна понимала, что Леночку устроить можно, — наверное, не откажет. Но просить уже не пошла, сил не хватило. Приехала журналистка из республиканской газеты, она и попросила нижайше принять Леночку в детский сад.