«Венона». Самая секретная операция американских спецслужб

В другом сообщении Москва приказывает резидентуре КГБ в Нью-Йорке послать одного из своих агентов, «Гурона», для восстановления контакта с двумя учеными, принимавшими участие в Манхэттенском проекте. Один из них – «Вексель», а другой – физик Гименей Голдсмит, сотрудник лаборатории при Чикагском университете. На основе этих данных можно предположить, что по заданию КГБ «Гурон» собирался воспользоваться своим знакомством с «Векселем» и Голдсмитом, чтобы выведать у них какую-либо информацию, имевшую отношение к проекту создания атомной бомбы. Никаких свидетельств того, что «Вексель» работает на советскую разведку, здесь нет. Кроме того, следует учитывать, что слово «Вексель» использовалось резидентурами КГБ для обозначения обобщенного источника материалов, поступавших от американских ученых-физиков, ни один из которых не являлся завербованным агентом советской разведки.

Особое внимание следует обратить не на то, что об Оппенгеймере говорится в дешифровках «Веноны», а на то, о чем там умалчивается. Поскольку была дешифрована лишь часть переписки резидентур КГБ в США, отсутствие упоминания о конкретном человеке еще ничего не значит. Однако в дешифровках «Веноны» есть ссылки и на атомный шпионаж, и на Оппенгеймера, и на Лос-Аламос. Сообщения, в которых присутствуют эти ссылки, составлены так, что предполагают отсутствие источника информации в руководстве Манхэттенским проектом. Ведь Роберт Оппенгеймер был осведомлен не о каких-то конкретных частях проекта. В качестве научного директора он имел представление о нем во всех подробностях, причем новые данные становились известны Оппенгеймеру одному из первых. Если бы он работал на советскую разведку, положение было бы кардинально иным, и в дешифровках «Веноны» это не могло не найти своего отражения.

То же самое можно сказать и в отношении другого советского агента, «Персея». В апреле 1991 года, повествуя о роли Леонтины Коэн в добывании американских атомных секретов, о нем впервые упомянул полковник КГБ Владимир Чиков. По его словам, «Персей» (Чиков также называет его Артуром Филдингом) в 1937 году воевал вместе с Моррисом Коэном в Испании и впоследствии сам предложил ему свои услуги в качестве агента. В начале 1992 года другой полковник КГБ, Анатолий Яцков, дал интервью, в котором рассказал о ценном агенте «Персее», который так и не был разоблачен американской контрразведкой. В 1994 году им обоим возразил генерал-лейтенант КГБ Павел Судоплатов, который заявил, что ему ничего не известно о «Персее» и что Яцков со товарищи попросту выдумали «Персея», чтобы не разглашать настоящие имена своих агентов.

И действительно, в 1996 году Чиков признался, что «Персей» был собирательным образом, в котором он и его бывшие коллеги из КГБ воплотили черты нескольких агентов советской разведки, в том числе – «Млада» и «Перса». Скрывать дальше этот факт не имело никакого смысла. Ведь в дешифровках «Веноны», опубликованных в 1995 году, не было никакого упоминания о «Персее», зато содержалась информация о «Младе» и «Персе», которая вполне соответствовала тому, что Чиков и Яцков успели поведать о мифическом агенте «Персее».

Мифотворчество Яцкова, Чикова и других ветеранов КГБ преследовало вполне понятную цель. Они явно хотели продемонстрировать, что именно советская разведка спасла Россию от уничтожения, украв у США секрет изготовления атомной бомбы и сыграв ведущую роль в установлении ядерного паритета. А заодно показать, что советские агенты перехитрили американскую контрразведку и избежали наказания за свои деяния. В результате, мол, пострадали только невинные люди вроде Розенбергов, которых незаслуженно наказали за преступления, которые те вовсе и не совершали. Пусть американские спецслужбы смущенно оправдываются за свои несуществующие прегрешения и снова начинают лихорадочно копаться в прошлом в поисках шпионов. При этом предоставлять противнику сведения, которые могли бы помочь ему в разоблачении агентов КГБ, Яцков, Чиков и иже с ними ни в коем случае не желали. Неважно, настоящие это агенты или мифические.

Что касается мифологии, то, похоже, что в придумывании псевдонимов для агентов и других кодовых имен в КГБ не последнюю роль играл поклонник классицизма и древней истории. Достаточно вспомнить, что Маклин был «Гомером», Кот – «Дедалом», Зборовский – «Кантом», Хейфиц – «Хароном»[174], а Феклисов – «Каллистратом»[175]. Нью-Йорк звался «Тиром»[176], Сан-Франциско – «Вавилоном», а Вашингтон – «Карфагеном». Возможно, в КГБ лелеяли мечту о том, что придет долгожданный момент, когда из Москвы можно будет отправить телеграмму «Carthago delenda est»[177].

Ведь не зря некоторые российские цари считали себя наследниками римских императоров, а Москву величали не иначе как Третий Рим[178].