Венская прелюдия

— А что ты просишь, Хубер? Ты мне не вернул Мольера! Я надеюсь, ты не рассчитываешь, что я тебе дам с полки книгу, пока за тобой долг? И я же не прошу покупать, друг мой! Только из уважения! Хочешь читать — пожалуйста! Но как же так можно — просить что-то ещё, не вернув долг? Вам подай ладонь, так вы и руку оторвёте!

Адъютант, вслушиваясь в немного картавую быструю речь повелителя книг, поначалу не совсем понял, о чём идёт речь, но тут же припомнил, как естественно букинист искал адрес Анны в своих гроссбухах. Хитрец наверняка знал адрес наизусть. У него таких клиентов единицы. Вот и сейчас голову морочит.

— Генрих, говорю же тебе! Этот господин пришёл, чтобы нам помочь! — вспылил герр Хубер, хлопнув себя по колену, но сделал это неудачно и скривился от острой боли в колене.

— Я не просил мне помогать, я вполне справляюсь и сам. Не понимаю, что ты от меня хочешь, старый тюфяк! — ответил букинист, демонстративно отвлекаясь на ящик с картотекой клиентов.

— От тюфяка слышу! Ты просто невыносимый… Пропах своим нафталином насквозь уже… Открывай. Нам нужно с Анной поговорить. Этот русский пришёл к ней.

Букинист будто не услышал сказанных его другом слов. Он с грохотом задвинул ящик и, показательно вздыхая, отправился в дальний угол за прилавком, где стояла лестница. Стремянку Гройзер раскладывал долго, аккуратно, несколько раз проверил ее устойчивость и только после того, как преодолел первые две ступени, с высоты своего положения констатировал:

— Хубер! Я же не знаю… А вдруг этот господин приволок тебя сюда силой? Ты чего своё колено трёшь? Это же знак! Ты давал мне ясный знак, что пришёл сюда не по своей воле!

— Генрих… Ты неисправим… — улыбнулся Хубер впервые за последние дни.

— Ты сам этого хотел, а что я могу? Я ничего не могу. Это твоя дочь, а не моя… у Гройзера дочери нет… Но если бы была, то Гройзер никогда бы так не поступил!

Пока букинист произносил свою эмоциональную тираду, больше похожую на нотацию с укором, он успел добраться до самого верха лестницы, где взгромоздился на своё кресло.

— Отвернитесь! — сердито прошипел сверху букинист.

Улыбка не сходила с лица адъютанта всё это время. Эти милые старики искренне пытались следовать правилам конспирации в том виде, как они их понимали. Можно было только представить себе, насколько тяжело это им давалось и скольких переживаний стоило.

«Наверное, именно так и выглядит настоящая дружба, — подумал адъютант, вспомнив спину Завадского. — Наверняка присматривал за гостиницей, чтобы чего не вышло. А в старости вот так и будем ругаться, но помогать друг другу… Хотя… „Старый тюфяк“ — это, конечно, лишнее…»

Лузгин не видел, что делает на своей лестнице букинист. Расслышал только непонятный шорох, звук ударившейся о пол книги, чертыхания Гройзера и затем — громкий лязг засова.

— Всё, поворачивайтесь… — Букинист спустился с лестницы по скрипящим ступеням, ловко её сложил, после чего отставил в сторону. Потом Гройзер навалился всей незначительной массой своего старческого тела на полку стеллажа, и вся эта махина с книгами двинулась внутрь, открывая проход в следующее помещение.

— Не смотрите на меня таким взглядом, будто я вам должен. Это всего лишь корешки от старых изданий, которые никто не берёт… — проворчал букинист в ответ на искреннее удивление адъютанта, впервые видевшего такую систему в действии.

— Анна, золотко, к тебе пришли! — громко произнёс продавец книг. — Это твой папа с каким-то почтенным господином. Видит Бог, я не хотел его пускать, но разве можно просто так отделаться от старого Хубера? Оставляю всё на волю провидения.

Удивительное сходство с отцом заметил во внешности Анны адъютант. На художественной фотографии фрау Перлмуттер игра теней делала девушку неузнаваемой. Лузгин даже позволил себе усомниться, узнал бы он её в людском потоке на улице — настолько отличался образ оригинала от того, что он видел на карточке. Узкий нос. Глаза припухшие, но с очень красивым разрезом. Кожа бледная, даже прозрачная, как у наследниц известнейших аристократических фамилий. Пальцы тонкие и длинные, будто созданные для клавиш рояля.

— Доченька, этот господин представился другом твоего…

Адъютант выпрямился, взял трость в левую руку и чётко произнёс:

— Разрешите представиться. Лузгин Леонид Павлович. Прибыл в Вену с целью расследования пропажи известного вам господина Либерта. Очень рад видеть вас, Анна, живой и здоровой. Я думаю, нам есть о чём поговорить… если позволите…

Девушка некоторое время внимательно рассматривала офицера, будто пытаясь сделать для себя какие-то выводы, но потом махнула рукой, в которой держала влажный платок, и молча вернулась в комнату, где переживала заточение последних недель.

— Пойдёмте… Это значит, что она согласна с вами поговорить. Последнее время Анна вообще немногословна. Терзает себя дурными мыслями. Вы позволите? — Хубер, держась за прилавок, направился вслед за дочерью, пригласив адъютанта пройти впереди себя. — Генрих, закрой за нами, только не запирай, пожалуйста. Не дай Бог тебя удар хватит, так мы здесь в мумии превратимся…