Венская прелюдия

— Прошу простить за навязчивость… Если планируете провести вечер с дамой, то рекомендую «Каше блан». Изысканное шампанское. Только получили. Прямиком из Европы, извольте… — Мужчина за прилавком ловким отработанным движением надел белые перчатки, и через несколько секунд Ерёмин разглядывал перед собой бежевую этикетку с чётко пропечатанными зеленоватыми буквами. — И денег попросим совершенно немного…

Георгий Саввич продолжал увлечённо изучать содержимое полок и переключил своё внимание на коньячные ряды. Человек тут же отреагировал на интерес гостя, который не заметил, что у него за спиной зазвенел колокольчик и продавец кому-то почтительно кивнул.

— Коньячок желаете-с… Можем предложить «Шустов», можем французские марки, в зависимости от повода…

— Господин зайдёт к вам завтра… — Ерёмин услышал за спиной знакомый басистый голос с итальянским акцентом. — У него неотложные дела. Отложите две бутылки самого лучшего «Шустова», вот вам деньги, сдачи не нужно.

«Он обращается со мной как с каким-то щенком! Будто я нищий студент!» — мысленно возмутился Ерёмин.

Дознаватель Третьего отделения, почувствовав себя оскорблённым, резко развернулся, чтобы высказать в лицо итальянцу всё, что накипело за многие месяцы его хамского и беспардонного поведения, но встретил обезоруживающую улыбку во всё лицо.

— Георгий Саввич, не обессудьте… Не хотел обидеть, — негромко произнес Джованни. — Есть небольшое дельце… Ехал по Литейному, тут смотрю — вы заходите в торговый дом, — думаю, точно! Я же забыл своему другу важную новость сообщить! Какая удача, что мы встретились!

Джованни увлёк Ерёмина к выходу, крепко подхватив того под локоть:

— Я вас подвезу, куда изволите, побеседуем по дороге…

Острый и неожиданный приступ головной боли вызвал у Георгия Саввича такое головокружение, что он с трудом смог ступить на подножку экипажа. Забраться в тёмное нутро кареты Ерёмину удалось только с помощью Джованни, так и не отпустившего его локоть. Если бы скудный свет фонарей, проникавший сквозь окно внутрь, упал прямо на лицо дознавателя, то Джованни, несомненно, заметил бы мертвенную бледность своего спутника.

Усевшись на диване напротив, итальянец снял цилиндр, положил его рядом с собой вместе с тростью. Карета тронулась, резко преодолев сопротивление глубокого снега, и этот толчок заставил Ерёмина недовольно поморщиться.