Венский бал

Со стороны Рессельпарка в переходе появились пятнадцать – двадцать шалопаев. Рожи на удивление спокойные, сами какие-то расслабленные, в общем, агрессией и не пахнет. Они размахивали черным флагом, а подойдя, остановились, разинув рты, перед нашими плексигласовыми щитами, вроде бы даже уважительно замерли, встретив неожиданно грозную силу. Мы закрывали им спуск к станции метро. Переход здесь в ширину не больше пяти метров. Насчет тактики никаких указаний, приказ о наступательных действиях отменен. Оставалось держаться общей установки, как говорили у нас на инструктажах. А она предписывала делать все возможное, чтобы не допустить какого бы то ни было соприкосновения гостей бала с нарушителями. Для путной атаки в переходе было слишком тесно. Добрая сотня полицейских, выстроившаяся «бёглем» на узком пятачке, – мы стояли и выжидали. Передние ряды – с поднятыми дубинками. Я был во втором ряду и все думал: ну и что дальше? С таким раскладом я еще не сталкивался. С тех пор как я служил в полиции, о стрельбе даже не заикались, и вдруг особое распоряжение – не стрелять. А это надо понимать так, что есть причины открыть огонь. Но какие? Я никогда еще не чувствовал себя брошенным в такую заваруху. Да и другие тоже, это было видно. Мы понятия не имели, что делается у здания Оперы и на Рингштрассе. Наши там связывались со штабом по другому радиоканалу. Из каких-то оперативных машин, по каким-то там телефонам, как пить дать, до хрипоты выясняли обстановку, советовались, переспрашивали. Как, должно быть, рявкал директор Службы безопасности! Легко было вообразить, как путается в словах министр внутренних дел, а еще легче – как перехватывает дыхание у секретаря его канцелярии. Я прямо вживую видел, как они, бедняги, вымучивали свой приказ по радио.

– Мы не можем гробить своих людей! – кричит бывший директор. – На вот, послушай.

Он прибавляет звук и протягивает рацию министру.

– Это не то, что в прошлом году. Их не только в десять раз больше. Они на Маргаретенштрассе целую стройплощадку разнесли. Ты готов отвечать, если они нас прибьют? Или даже перестреляют? Развяжи нам руки, и мы в пять минут их успокоим.

– Значит, тебе – лавры. А мне в отставку?

– Ты тоже должен уйти в отставку, если подставишь нас. Каша заварится крутая, дорогой однопартиец. Час пробил, решение за тобой.

– На кой черт ваш громадный аппарат, если не можете предвидеть опасность?

– А кто все время ее приуменьшал, кто настаивал на экономии? Сколько лет говорю я тебе: ты ставишь не тех людей. И вот результат. Теперь мы по уши в дерьме.

– Это ничего не даст, – бормочет секретарь и хватает ртом воздух. – Мы мобилизовали все резервы… В Граце собрали целый полк. Самое позднее через полчаса все образуется.

– А нам что делать все это время?

– Оцепить и ждать.

– Вот именно, – говорит министр. – Оцепить и ждать. Уж это-то в ваших силах.

– А если и с этим не справимся? Я требую полномочий. Моим людям нужна свобода действий, если совсем прижмет.

– Справитесь, справитесь, – бормочет секретарь.

– Справитесь, – говорит министр. – И вот что: во избежание всяких недоразумений я хочу, чтобы ты прямо сейчас объявил: огнестрельное оружие не применять. Извините, я на минутку.

Он вышел, но едва закрылась дверь, появился опять, рука уже на ширинке.

– И никаких пока не применять, никаких пока. Огонь не открывать, и точка. Таков приказ.

То ли министру не доложили обстановку, то ли он пять минут назад выпил шампанского с Алессандрой Муссолини, а может, по душам поговорил с Жаком Брюно о проблеме иностранцев во Франции. Или в Граце знать не знали, в каком мы оказались положении. А возможно, господа были так уверены в эффективности «бёгля», что отказались от подкрепления. Как бы то ни было, мы, можно сказать, находились на фронта Мы знали, что нам грозит. Если эти супостаты будут действовать сообща, они выпрут нас из коридора и выдавят сквозь подвальное окно Оперы.

Но мы еще стояли. Через наш заслон пока было не пройти. Так просто нас не вымести. Они отступили. Похоже, у них не было особого интереса тягаться с нами. Вначале они плясали под своим черным флагом, одна бесноватая даже подбрасывала его, сметая пыль с кессонного потолка перехода.

– Лучший бал – большой скандал! – горланили они.

Ясное дело, хотели нас спровоцировать. Но факта нападения не было, и мы не могли перейти к действиям. Хотя момент был подходящий. Мы бы без труда смяли эту кучку придурков. Сначала их, потом тех, кто сунется вслед за ними, так бы и пошло. Но эта сволочь знает наши правила. Нас хотели довести до белого каления.