Верь только мне (СИ)

— Прости, что слушала всех, кроме тебя, Вилли! На меня все набросились: Роман, Ольга Владимировна и остальные преподы, Кирилл с гиперопекой, мама приехала, допросы эти, видео с камер! Мне было так страшно, — плачу в его грудь. — Я не должна была верить, я ведь знала, какой ты на самом деле.

— Хуйня все! Поплачь, Олененок, выпусти все это, легче станет, — шепчет мне в волосы. — Мне главное, что ты в порядке.

В аудиторию суется кто-то из студентов, но оценивает ситуацию и быстро ретируется.

— Ну все, мы теперь главная новость, — хлюпаю.

— Должны же в этой шараге быть хоть какие-то хорошие новости.

— Вил, — поднимаю на него заплаканные глаза, — Я решила, что не смогу здесь больше работать! Пусть Лисицын себе эти снимки засунет в одно место! Буду искать другой университет или колледж. Завтра же напишу заявление! Ненавижу это место!

— Как скажешь, малыш! Если ты точно уверена, мы решим этот вопрос.

— И на этот тупой бал идти не придется, — говорю в сердцах. — Маскарад лицемерия!

Вил прищуривается, обдумывая что-то. — Точно, бал же! Какая ты умница, Виолетик.

— Что ты задумал?

Глава 37.1 Вильгельм

— Что ты задумал? — спрашивает Виолетта.

Но нас прерывает трель моего телефона. Альберт Карлович.

— О, мой палач опомнился, — констатирую невесело.

— Не бери! Давай у нас поживешь, — Виолетта цепляется за ткань моей кофты. — А потом придумаем что-нибудь!

— Отличное предложение, милая. Но вряд ли от отца можно спрятаться. Я отвечу, ладно? — чмокаю ее в лоб и выхожу, чтобы принять звонок, который ничего хорошего сулить не может.

— Да, — поднимаю.

— Вильгельм, — нарочито выдержано говорит отец, но я слишком хорошо его знаю, чтобы поверить в такое спокойствие. — Мне сейчас доложили, что наша сторона не явилась на переговоры по заводу.

— Да, я.… Я должен был предупредить, — стараюсь говорить уверенно.

— Так какого же хрена не предупредил? — напряжение нарастает.

— Непредвиденные обстоятельства в универе.

— Тебя заело? Универ да универ! Всю жизнь плевать было! Я надеюсь, это очень веская причина?

— Типа того. Это прошлогодняя история с Лисицыными. В общем, меня отчислили, — говорю прямо.

На том конце провода повисает подозрительная тишина.

— Хорошо, — отец игнорирует инфу про семейство лисьих.

— Хорошо? — не ожидаю такой реакции.

— Значит не придется ждать выпускного, чтобы отправить тебя на службу. Ты подвел меня. Если я не смог тебя воспитать, армия сможет. И поверь, это будет самый длинный контракт из возможных! — сообщает непоколебимо.

Даже не сомневаюсь. Отцу плевать на мой немецкий паспорт, на мои желания и чувства. Я — функция. Номинальная функция сына, функция переговорщика, функция подчиненого.

— Очень рад за твою решительность, но у меня другие планы, — включаю режим говнюка, как это называет Виолетта.

— Куда ты денешься с заблокированными счетами? — усмехается так, будто без его содержания я под забором от голода помру.

Как же достало!

— А кто сказал, что они мне нужны? — усмехаюсь так же в ответ.

В последнее время я был сообразительнее и позаботился о том, чтобы не зависеть от батиного поводка. Не скажу, что собрал невероятную сумму, но встать на ноги очень даже хватит.

— Не хорохорься, щенок, — цедит зло. — Я тебя из-под земли достану. Пара звонков!

— Это мы еще посмотрим.

— Если ты наивно надеешься сунуться в аэропорт, то Германия спасает тебя ненадолго, — грозится, чем распаляет мне я ещё больше.

— А кто сказал, что я туда собираюсь? — продолжаю препираться вопросами.

— Ты меня услышал, — кладет трубку.

И я знаю, что он не шутит и не припугивает. Скорее всего, в течение пары дней меня скрутят за каким-нибудь углом и под нанятым конвоем закинут в ближайший поезд до самой адской части.

Один вариант, — бежать. И если недавно этот план виделся мне идеальным решением проблем, то сейчас я скорее готов пройти все тяготы здесь. Моим мечтам о побеге не суждено сбыться, и не из-за отца, а потому что Виолетку одну я здесь не оставлю.

Выдыхаю тяжело и чувствую, как сзади на плечо ложится нежное прикосновение.

— Все плохо? — тихо спрашивает Виолетта.

Нахожу в себе силы ободряюще улыбнуться: —Все нормально, маленькая, ничего нового.

— Мы что-нибудь придумаем. Вместе! — поглаживает меня успокаивающе.

— Дождешься меня из армии? — подкалываю, чтобы разрядить атмосферу, но получается коряво.

— Дождусь, — смотрит серьезно. — А ты пообещай мне кое-что, Вил.

— Что угодно.

— Разговаривай со мной! Говори всегда, как есть. Я не хочу догадок, я не хочу, чтобы ты скрывал от меня что-либо. Никогда больше! Все выдержу, я не трепетная лань.

— Правильно, ты не лань, ты нежный Олененок.

— Обещай мне!

Требовательная училка.

— Ладно. Идёт. Тогда и ты пообещай мне кое-что, — смотрю в ее глаза так глубоко, как только могу.

Выдыхает тихонько и вопросительно округляет свои огромные глаза.

— Верь только мне. Не принимай решения, основываясь на чужих словах, не поговорив со мной!

Если у меня проблемы с откровенностями, то у нее явно с доверием ко мне. Слишком много людей, в том числе и я сам, приложили к этому руку.