Вера Дулова. Воспоминания. Статьи. Документы

Когда политическая ситуация решительно изменилась в России, моя мама получила возможность посетить Москву. Естественно, она навестила Веру Георгиевну, которая приняла мою маму очень трогательно, даже готовила для неё, хотя её знания в этой области были очень ограниченны. Моя мама была редактором в издательстве, где Вера Георгиевна опубликовала свою книгу «Искусство игры на арфе». Они вспоминали, как издавалась книга, и Вера Георгиевна с гордостью говорила, что она быстро разошлась. Она расспрашивала о нас и делилась своими планами, которые, несмотря на её возраст, были огромными.

Последние годы жизни Веры Георгиевны были нелёгкими. Человек, привыкший всегда быть здоровым, она оказалась под властью болезней. Её студенты навещали её постоянно. Аня Левина — блестящая арфистка, была ещё и превосходным кулинаром и приносила ей домашние деликатесы.

Когда я разговаривала с Аней после смерти Веры Георгиевны, она сказала, что с того момента, как 31 декабря она попала в больницу и до дня её смерти 5 января, она никогда не была одна ни днём, ни ночью.

Смерть Веры Георгиевны — невосполнимая потеря для русской арфы. Её уход образовал дыру. Центр, вокруг которого вращался Русский арфовый мир 20-го века, исчез. Многие люди, не только её студенты и друзья, но все, кто слышал её игру и ценил её талант, ощутили невосполнимую утрату.]

* * *

Оля Ортенберг также откликнулась на мою просьбу поделиться своими воспоминаниями.

Чем дольше я живу на свете, тем больше осознаю, что мне выпало на долю прожить две жизни в одном временном пространстве, в одной судьбе, отпущенной человеку. И в результате того, что почти поровну разделённые годы жизни в Москве и Сан-Франциско оказались очень насыщенными событиями, впечатлениями и встречами, выкристаллизовалось, как мне кажется, самое главное, что осталось в воспоминаниях — в основном именно то, что и было главным, судьбоносным опытом для меня.

Мне приходилось сталкиваться с очень разными людьми, многие оказали большое влияние на меня, многие изменили моё отношение к жизни, помогли или помешали в важных вещах, но когда я думаю об этом сплетении отношений, то понимаю, что одной из самых главных «нитей» в этой моей «жизненной ткани», одним из самых важных для меня людей была Вера Георгиевна Дулова.

Вера Георгиевна была, по американскому выражению, «larger than life», то есть личность её была невероятно яркой и сильной. Одарённая красотой, обаянием, харизмой, потрясающим артистизмом и музыкальностью — вместе с музыкальной безошибочной интуицией — она была наделена и жизненной интуицией, что позволяло ей понимать ситуации, в которых она оказывалась, и выбирать наиболее правильные позиции соответственно этому. Она обладала огромной силой характера, выдающимся умом, ну и конечно, её дворянское воспитание никогда не позволяло ей «терять лицо», чувство собственного достоинства и чести.

«Королева арфы», она была на королевской высоте и в жизни, и пользовалась огромным авторитетом везде, не прилагая никаких видимых усилий для этого.

Ко мне В. Г. относилась хорошо, была строга, но я не помню, чтобы я когда-нибудь на неё обижалась.

И как одно из самых драгоценных воспоминаний храню то, что она сказала после моего Госэкзамена в Консерватории: «Хорошо я тебя научила! Ну и ты молодец, конечно».

Трижды выезжала я с В. Г. и Людочкой Снегирёвой (Мустер) за рубеж.

В. Г. отвечала за нас, конечно — соблюдала правила «установленного протокола», но давала нам свободу и старалась «выбить» для нас какие-то совсем небольшие деньги, чтобы мы могли купить себе памятные вещи и сувениры.

Мы очень чувствовали и её заботу, и внимание окружающих к нам как к её ученикам.

Ну и, конечно, её уроки с нами, студентами.

Многие помнят, как начиная с 1968 года В. Г. добилась того, что для Консерватории купили две американские арфы — Concert Gold L&H Style 23. Две эти одинаковые арфы мы ставили друг против друга — как в зеркале — и Вера Георгиевна садилась за вторую арфу и показывала наглядно то, что она объясняла студентам и просила кое-какие приёмы копировать с её рук, а когда заданное произведение было учеником выучено — В. Г. часто садилась за вторую арфу и играла весь репертуар каждого студента наизусть в унисон с ним.

Но о том, как В. Г. занималась, у каждого её студента есть свой опыт.

Подход у неё был очень индивидуальным. Её требования профессионализма в исполнительстве (порядок в игре), тем не менее, были очень строги для каждого: никакой «отсебятины» в смысле не предусмотренных композитором ритмических отклонений, салонных «придыханий» не разрешалось. Ровность звука во всех регистрах, чистота, отсутствие «призвуков» — короче — «планка» была поставлена максимально высоко — по меркам самой В. Г.

И это сочеталось с требованием артистичного поведения на сцене плюс «не хлопотать лицом», не раскачивать арфу и быть красиво одетым (маникюр — единственное, что абсолютно не разрешалось).