Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины

Тем не менее, когда это празднословие, пустословие и многословие отстоялось, оно дало сухой остаток, изменивший ход всемирной истории. Им была «Декларация прав человека и гражданина» Великой Французской революции 1789 года – символ веры протестантской цивилизации, навязанный в 1948 году всем народам при основании ООН в повторившей её «Всеобщей декларации прав человека и гражданина».

Беседа восемнадцатая Кант – философ протестантизма

Конечно, то, что идеологию протестантской цивилизации первыми начали создавать французы, было не совсем логично. Немцы породили эту цивилизацию, немцам и надлежало бы вооружать её теоретически. Но политические обстоятельства, о которых мы говорили в предыдущей беседе, вынудили французов перехватить у них инициативу и раньше всех начать писать для наступившего Нового времени «символ веры». Но то ли из-за спешки, то ли из-за таких национальных особенностей, как некоторое легкомыслие и чрезмерная возбудимость, этот символ получился у французов довольно поверхностным – в нём было больше декларативности, чем глубины. Эта декларативность показала свою несостоятельность во время Великой французской революции: якобинцы, которые списали свои зажигательные лозунги со страниц просветительских сочинений, сумели удержать страну в своих руках лишь в течение пяти лет (1789–1794). Новой цивилизации, утверждавшейся в Европе всё более прочно и основательно, уже становилось недостаточно одного ораторского искусства, она начала испытывать потребность в собственной метафизике. Этот цивилизационный заказ мог добротно выполнить только «сумрачный германский гений», и в конце XVIII века он взялся за его выполнение.

Обращение к метафизике было не чем иным, как возвращением к ней от публицистики. Возвращением к главной и, по сути, единственной проблеме настоящей философии, с постановки которой она и началась в Европе. Проблема эта заключается в том, чтобы построить целостную и внутренне непротиворечивую картину сущего, включающую в себя понятие внутреннего мира человека, то есть сознания, и понятие внешнего по отношению к человеку мира, то есть объективной реальности. Здесь есть одна тонкость, понимание которой отличает истинного философа от просто умного человека, некритически пользующегося обычным здравым смыслом: эти два фундаментальные понятия неравноправны и несимметричны. Картина внешнего мира есть продукт деятельности нашего сознания, а наш внутренний мир дан нашему сознанию непосредственно, так что это даже не понятие, а эмпирическая данность, прямое восприятие сознанием самого себя, то есть рефлексия. Категория же внешнего мира есть чистая понятийная конструкция, поскольку в сознании внешнего мира нет – ведь он по самому определению является по отношению к нашему сознанию внешним, – а есть только образ этого мира или представление о нём, формируемое с участием всё того же сознания. Когда начинающий философствовать ум осознаёт это, он тем самым получает право именоваться подлинным философом и перед ним встаёт следующий вопрос: в какой мере в создании образа того мира, который мы называем «внешним», участвует наше собственное сознание, а в какой – какие-то другие факторы, и какие именно. Найти ответ на этот вопрос для философа – такая же голубая мечта, как для физика построить единую теорию поля, – после этого философией можно больше не заниматься. Если ответ будет тот, что никаких посторонних факторов, участвующих в создании образа внешнего мира, не существует, то есть этот образ целиком продуцируется самим сознанием, внутренних противоречий в такой философии не возникнет: существует только моё сознание, а остальное есть плоды его деятельности. Если же философ скажет, что на представление о мире влияют кроме сознания ещё какие-то факторы, и назовёт их, то понятие об этих факторах он включит в свою картину сущего, и она тоже будет завершена. Первый ответ даёт солипсизм, и он логически неопровержим, но совершенно бесплоден, ибо удовлетворяет только рассудок, оставляя в недоумении чувства и волю. Да, мне всё только кажется, мне просто показывают кино, ну и что? Как мне жить дальше? Не надо всё-таки забывать, что для всех без исключения философов правильное представление о мироустройстве имело не только теоретическую ценность, но и прикладную, ибо оно подсказывает человеку, как ему лучше в это мироустройство вписаться.