Вера в большом городе. Диалоги о жизни, в которой есть место Богу

Но если ты не ходишь в церковь, откуда взяться этому «светообмену»? Для меня, в моем мире, быть в церкви – это труд, а не удовольствие. Это большой подвиг. Мне нереально тяжело утром встать, а потом два часа выстоять на одном месте во время литургии. Я ничего не понимаю, что говорят и поют. При том, что у меня вроде музыкальный слух, но я не могу разобрать ни единого слова, кроме молитвы «Отче наш» и «Символа веры». То есть для меня церковь – это усилие. Исповедь мне каждый раз дается очень тяжело, и я никак не могу к этому привыкнуть. При том, что сам тянусь к храму, я редко причащаюсь – раз в пару месяцев, хотя прихожу каждое воскресенье.

Это совсем не редко, учитывая твою профессию и безумный ритм жизни – с гастролями, командировками и прочим!

Я считаю, что ты можешь рассчитывать на благосклонность Бога, если что-то ради Него делаешь. Мне кажется, что, посещая церковь максимально часто, насколько это возможно для меня (хотя бы по воскресеньям), я чуть-чуть тружусь, после чего могу относительно смело обратиться за помощью. А если ты просто сидишь дома и твердишь: «Иисус во мне. Господи, помоги!» – и при этом всю субботу спишь и выпиваешь… В общем, я этого не понимаю.

Но ведь если ты христианин, то, по идее, все, что ты делаешь, ты должен делать для Бога? Ради Него и во имя Его.

Да, однако мне трудно понять, как можно любить Бога больше, чем маму, или жену, или ребенка. Мне стыдно признаваться, но маму я люблю больше.

Ты говоришь: «Я тружусь во имя Бога». А бывает, что ты радуешься во имя Бога, ради Него?

Когда мне хорошо – то радуется мое «эго». Но я уже говорил, что пока нахожусь в начале духовного пути. При этом я получаю колоссальное удовольствие от того, что потихоньку разбираюсь, что-то начинаю понимать.

У тебя замечательный духовник – отец Иоанн. Действительно мощная фигура. Тебе повезло, он очень строгий. (Смеется.)

Нет, не очень. Хотя, может, с нами надо быть строгим? Я ему обязан тем, что могу сейчас считать себя более или менее светлым человеком по сравнению с собой прежним. На контрасте это хорошо видно.

Меня, правда, иногда смущает, что из раза в раз на исповеди приходится рассказывать об одних и тех же грехах. Во всяком случае, часть из них никуда не девается. Как же так? Я вроде осознанно каюсь, но при этом знаю, что через какое-то время приду с тем же. Я спрашивал отца Иоанна, почему ничего не меняется. Он говорит: «Подожди». И правда, по прошествии нескольких лет я стал замечать, что дело понемногу двигается, что-то «щелкает».

«Я постоянно анализирую свою жизнь»

Ты рассказываешь другим о том, что ты понял сам? Я мечтаю донести молодежи: то, что они сейчас слушают, – адская музыка. Я правда так считаю! В ней мат, все пьют, что-то нюхают. Пропагандировать это недопустимо.

На самом деле артисты не пьют так, как поют об этом в песнях. Да и ты сам, кажется, никогда это не пропагандировал в своем творчестве.

Я – нет, но сегодняшние двадцатилетние артисты часто трубят о своем опыте: как много и долго они «бухают» и как это круто. Лично я считаю, что смерть – еще самое легкое, что можно получить в итоге. Намного страшнее выжить и потом разгребать последствия. Помню, как в тяжелый период я мечтал о смерти. Каждый раз, засыпая, думал: «Может, завтра не проснусь?» Когда ты пьян, тебе кажется, что это круто. Но жизнь продолжается, и со временем тебе приходится принимать на себя ответственность за свои грехи и нести воспоминание о них всю жизнь. Жить с этим тяжело. Впоследствии встречаешь иногда людей, которых обидел, и приходится просить у них прощения.

У меня слезы наворачиваются, когда я представляю, что красивый и талантливый человек мечтает на следующий день не проснуться. Почему артисты, которым столько дано, превращают свой дар в тяжкий крест, в пытку? Мне кажется, это вопрос духовный. Талант – не просто способ зарабатывать деньги и классно жить. Это огромная ответственность. И задача тех, кому он дан, – приумножать его и направлять на добрые дела.