Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

сам осудил, ни от Бога, Которого потерял". Вот итог. Религиозное осмысление жизни оказалось Горькому

не по силам. Остались лишь банальные шаблоны.

Всё это не могло не тяготить писателя, поскольку жить в сознании жизненной беспросветности —

тягостно всегда. Горький постепенно вырабатывал более устойчивую, то есть более реальную систему

жизненных ценностей, пытался отыскать в действительности здоровые начала и силы, чтобы обрести в них

опору для своего "внутреннего человека".

Опуская некоторые промежуточные попытки в поиске таких начал, отразившиеся во многих

художественных созданиях Горького, остановимся на тех, какие могут быть признаны для него этапными.

Система жизненных нравственных ценностей входящего в период своей писательской славы

Горького откровенно и весьма полно проявилась в пьесе "Мещане" (1902), которой он дебютировал как

драматург, — и весьма успешно. И в целом драматические произведения Горького начала 1900-х годов

полнее сосредоточили в себе особенности мировидения писателя в этот период. В горьковских пьесах всё

проявилось более выпукло, отчётливо, откровенно в силу особенностей самого драматического жанра, в

котором нет возможности укрыться за повествовательной образностью.

В "Мещанах" можно разглядеть попытку иного, обновлённого осмысления старых схем в

применении их к реальности, а не к романтическим аберрациям или романтизированным абстракциям.

Привычное и излюбленное в произведениях Горького противопоставление Сокол-Уж — в "Мещанах"

получает привычную же по идее, хотя и своеобразную по отображённому материалу, интерпретацию;

поэтому название это, оценочно-отрицательно обозначившее недолжное, с точки зрения автора,

существование людей, могло бы прозвучать и в прежнем духе: "Ужи" (или "Глупые пингвины", или что-то

подобное иное...).

Но странно, что если отбросить сложившиеся шаблоны восприятия пьесы, то должно только

удивиться тем, кто видят "мещанство" в образе жизни стариков Бессеменовых, равно как и их детей.

Разумеется, у них есть свои несовершенства, они мучатся своими сомнениями, своим непониманием

происходящего в их жизни, но то обычные человеческие слабости и вызывают они. скорее сочувствие,

нежели неприятие. Напротив, отталкивают как раз те, кого автор противопоставил этим людям.

Оценим непредвзято характер, образ жизни, склад ума "мещан" Бессеменовых. Старики

богомольны, но без показной набожности. Если из комнаты старика доносится чтение Псалтири, как это

подчёркивается в ремарке, то видеть в том нечто предосудительное было бы странно даже для атеиста, если

он уважает чужую жизнь и терпим к тому, чего сам не приемлет, но что не мешает ему жить, как он хочет.

Чехов заметил однажды, что старики, только что вернувшиеся из церкви, испускают сияние. У Горького —

Бессеменовы, пришедшие со службы, распространяют вокруг тягостный мрак. Таково субъективное

видение именно Горького. Кто виноват, что попорчено его писательское зрение?

Старики живут искренней любовью к своим детям, печалятся их печалями, болезненно переживают

их отчуждённость. Разве это — мещанство? Свои рассуждения о необходимости порядка в жизни

Бессеменов обосновывает указанием на всеобщий космический порядок (хотя и не догадывается сам, что

мыслит подобными категориями):

"Аккуратностью весь свет держится... Само солнце восходит и заходит аккуратно, так, как

положено ему от века... а уж ежели в небесах порядок, то на земле — тем паче быть должно..."

Поэтому Бессеменов искренне (и справедливо) оскорблён, когда его воспитанник Нил вначале

умалчивает о своём намерении жениться на Поле, а затем уходит из дома, от тех, кто его воспитал и

поставил на ноги. "А! Так разве... я-то, я — чужой ему?", — растерянно спрашивает он, не понимая

происшедшего. В его понимание порядка входит и потребность в нормальных человеческих отношениях в

семье.

Да, у него есть свои предрассудки: он хочет для детей прежде выгодного денежного брака, не

настаивая, впрочем, на том деспотически. Вообще в старике не видно особенного корыстолюбия, его идеал,

скорее, достаточная нормальная обеспеченность. Так он понимает земное счастье и исходя из этого

пытается устроить благополучие детей, равно как и Нила, которому прочил прежде богатую невесту. Но

всё же деньги для него не главное. Он живёт и иными понятиями. Так, он не хочет женитьбы сына Петра на

квартирантке Елене не только потому, что она не особенно богата, а прежде всего из-за её

неосновательности, непригодности (по его мнению) к семейной жизни, из-за её легконравия и чрезмерной

склонности к развлечениям. И не сказать, что он вовсе не прав.

В итоге всех событий пьесы, принесших старикам много горя, Бессеменов ещё более утверждается

в истине, что все нужно терпеть: "Ну... будем терпеть... ладно! Будем ждать... Всю жизнь терпели... ещё