Вердана

Ему удалось сохранить равновесие, заставить себя спокойно пережить напряженные дни. Он нашел в этом равновесии силу, он учился верить, как верил Димка. Едва началась эвакуация наблюдателей, Алик окончательно воспрял духом. Эл вернется. Эта уверенность подогревалась новостями, которыми щедро делился Дмитрий. Но время тянулось медленно, она не появилась, порой его пугала неизвестность, ожидание заставляло вспоминать, но только самое лучшее о ней. И, в конце-концов, он оценил должным образом трепетные чувства Дмитрия по отношению к Эл, он переосмыслил все заново, и ревность растворилась в новом понимании. Он признался, что его порывы бледное подобие чувств, его друга. Димка-Димка, откуда в нем была эта колоссальная вера? Каждый раз Эл взваливала на плечи тяжелейший груз, рисковала всем, не только жизнью, а Димка все это уже пережил на Уэст. Только действительно близкий человек мог понять тяжесть этой ноши и разделить ее, если он смеет называть себя другом, если испытывает к ней чувство большее, чем дружба, и называет его любовью. Такова ее судьба, ее таинственная связь с этим непростым миром, и он обязан ей помочь. В детстве он поступал неосознанно, но на удивление правильно, потом стал взрослым, и логика заслонила душевные порывы. Пора совместить то и другое. Он вспомнил о загадочных аномалиях Эл, о своих собственных, про которые до сих пор молчал. Они похожи, это еще одна нить связывающая его и ее. Последние дни он не узнавал новостей. Он верил, что она вернется, и ждал. Она появится, как всегда измотанная, странная, с массой нерешенных вопросов, какая бы ни была. Первое, что он может сделать — не требовать отчета, не искать ее внимания для себя. Он принял решение строить отношения так, как нужно ей, а его собственные нужды и порывы оставить в стороне. В этот момент он смог понять Дмитрия.

Эл вглядывалась в детали пейзажа, порой фантастичные. Как резко это место отличалось от воспоминаний о Фаэтоне. Первое утро на планете, первое впечатление, «знакомые запахи», свидание с прошлым. Не ее прошлым. Верданы тогда уже не было. Была легенда. Она обернулась и взглянула на Алика. Его глаза горели любовью, даже в сердце кольнуло от этого взгляда. И Эл забыла об Ахши, новый образ затмил его.

Алик заметил, как внимательно она изучает его лицо, словно не видела его раньше, зрачки бегают стремительно. Он слабо улыбнулся уголками губ. Эл подняла руку и провела ладонью по его щеке, словно проверяла, реален ли он. Прикосновение было мягким, нежным, интимным. Она собиралась что-то сказать, но он отрицательно покачал головой, успел потереться щекой о ладонь, пока она не убрала ее.

— С возвращением, — прошептал он.

— Спасибо, — мягко произнесла она.

— Я кого-то тебе напоминаю? — пошутил он.

— Нет. Ты — это ты и никто другой, — ответила она. — Там на Фаэтоне я вмешалась в отношения двух людей, трагические отношения. Это заставляет меня по иному смотреть на нас. Но мне уже не чудиться, что я…

— Я не был на Фаэтоне, но и для меня мир изменился, а это, — Алик обвел пейзаж рукой, — лишь бледное подобие.

— Мне нравиться. Очень.

* * *

Прошло десять суток. Громада крейсера ушла от планеты, условно названной Фаэтоном.

Эйсмут занимался уже совсем другими делами. По поведению Торна он понял, что капитана мало интересуют последствия эксперимента над Эл. Все, что капитану было важно, это возвращение девушки. Эйсмут видел Эл мельком, когда они провожали группу землян, занимавшихся спасением Орсеньева. Неудача явно их огорчила, а некоторых озлобила. Эл стояла у самого выхода на пирс, опустив глаза в пол с виноватым видом, как полагается проигравшему. Одного взгляда Эйсмуту было довольно, чтобы развенчать этот маскарад. Виктория, сестра Орсеньева, как руководитель прощалась и уходила последней, уже в арке выхода она бросила на Эл печальный, без всякой укоризны взгляд. Эл чувствовала взгляды, ему ли не знать. Эл подняла на нее глаза, и уже через мгновение лицо Виктории изменилось, в нем вспыхнуло удивление. Эл ей подмигнула. Виктория Орсеньева облегченно вздохнула. Двадцать минут спустя ее команды не было на борту.

Эл пользовалась законным правом на отдых. Поэтому Эйсмут не ждал ее визита в этот день. Эл встретила его по дороге в лабораторию.

— Хотите поговорить? — без приветствий и церемоний спросила она.

— Хочу, — ответил Эйсмут.

В лабораторию они вошли вдвоем.

— Капитан не давал мне распоряжений на счет тебя, — предупредил Эйсмут.

— Я пришла просто поговорить. Догадалась, что вам это нужно.

— А тебе? Нужно?

— Да.

Эйсмут предложил ей сесть, но она отказалась, осталась стоять, сложив руки на груди, озираясь по сторонам.

— Эл, ты не обязана давать отчет. Твой корабль предоставил все, что нам понадобится для анализа. Такая мера понятна, если учесть все происшествия.

— Я знаю. Геликс поставил меня в известность о такой его обязанности. Он участник эксперимента, как и я, — согласилась она и кивнула для убедительности. — Меня не покидает ощущение, что вы внутренне ругаете меня, почем свет стоит.

Эйсмут рассеялся.

— Интересное выражение. Старинное.