Веремя странствий [СИ]

Борила чичас же послушно поднялси с присядок и шагнув к охабню, пристроилси с одной евойной стороны, на всяк случай (утак велели старшие) не сымая на ночлег сапоги. Сеслав бережно вукрыл мальчугана второй стороной охабня и пожелав «доброй ночи», сам вотправилси на покой. Сувсем немножечко малец, лёжучи на постеленном, припоминал виденную нежить, не сводя взору с влажного мха, который Былята, устроившийся на дозор у их костерка подкинул у огонь. Мох, прежде чем разгоретьси, выбросил увысь неприятный запахом густой, смурый столп дыма, и ано, по первому, возжелал затушить костёр, но таче малеша просохнув, може усё ж сговорившись с огнём, начал почуток разгоратьси. Прислухиваясь ко всем звукам, каковые витали у болотных просторах, мальчик замечал лишь голоса бодро квакающих лягушек Ичетика, также як и Былята оставшихся дозорить, да тихое жужжание комаров, желающих испить евойной юшки. Будучи дюже взволнованным и оттавось, шо видал таки беснования нежити и от смерти Любина, Боренька никак не мог вуснуть, хотясь и пыталси, подолгу держа сомкнутыми глаза. Токмо пред ними усё сызнова… и сызнова проплывали только, шо виденные зрелища идеже нежить билася меж собой, воборачивалась у зверей, а вопосля убегала у ночны просторы. А ещё проскальзывал перед очами мальчонки образ, махонького, похожего на голого ребетёнка, толстого да с вугромным выпученным уперёдь пузом, короткими, отёкшими ручонками и ножонками, Упыря. Зрелси у том видении и раскрытый рот нежити иде сверху, и снизу проходило по два ряда тонких, вжесь як остриё шил, зубов, дюже часто натыканных и обильно покрытых красной кровью дядьки Любина. Немного погодя, кады раздалось мерное посапывание странников, а Гуша едва слышно заскулил аки засегда во сне, малец поднялси и усевшись, укрылси охабнем, оно як у болотах витала кака-то неприятная сырость, да вопросил у сидящего супротив него Быляты:

— Дядька Былята, а як вэнти Упыри на Бел Свете появились?

— Ты, чавось не кочумаешь? — беспокойно глянув на отрока, поспрашал Былята, и подкинул у костерок ищё немного мха. Густа, плотна пелена серого цвету на немного сокрыла лицо воина от глаз мальчика, но у тот вроде и не вубратив на то внимание, ответил:

— Сице… думкаю об Упырях… об нежити… и сон нейдёть. Серая мара дыма вунеслась у ночно небо и Борилка наново увидал Быляту. Тот беспокойным взором окинул Борюшу, и, огладив книзу свову ковыльну, курчаву бороду и вусы, принялси пояснять:

— Есть тако существо, величають евось Двоедушник… Кличуть оного так занеже у нём живуть две души. Одна душенька человечья… така аки у мене и у тобе, а другая… другая душа-то демон. Выглядить у то существо, як вобычный человече. У него две ноги, две руки, тело, глава, лико… Словом гутарить никак он не отличим от нас… токмо глаза у него иные… И не то, шоб вони были узки, аль дюже широки…

Неть! вони просто чудного цвета… И непременно сице, шо овый глаз— чёрный, а другой— любого цвету могёть быть, ну, у там зелёный, голубой, серый. Живёть такой Двоедушник со людьми. Днём у нём править та— человечья душенька, она заставляеть трудитси у поле, рыбачить у речушке, строить избу або воевать… Одначе стоить наступить ночи, аки тело, заснув паче не подчиняитси душе человека, та вроде засыпаеть у нём, пробудить его неможно. И вот тады править начинаеть тот демон… вон выходить из тела, обращаитси у пса, кота, зайца, а бываеть и у коня. И ходит эвонто тако злобно зверью по Бел Свету и творить усяко зло и беды, — старшина воинов на чуть-чуть прервалси и бедственно вздохнув. — Ну, а як придёть брезг, демон возвращаитси у тело… и Двоедушник пробуждаитси… А кады явитси смерть к такому человеку, то душа— она усю жизнь словно связанна по ногам и рукам демоном была, она выходить из тела и вулетаеть у Вырай-сад аль Пекло, аки чаво заслужила. Тело ж сообща с демоном превращаитси в Упыря.

— А почему ж тады дядька Любин можеть превратить у Упыря? — вопросил Борила и повел озябшими плечьми с коих слез охабень, потомуй як малец вутмахивалси от донимающих его комаров. — Ведь вон не был Двоедушником… иль был?

— Неть… Любин не был, — молвил Былята и устремил свой взгляд сквозе огонь на притихшего на век соратника, укрытого охабнем. — Но евойну юшку сосал Упырь… Душа Любина уйдёть в Вырай, як токмо мы сожжем тело… А само тело воно чичас могёть шибко подвергнутьси нападению какова демона, шо у множестве бродють у Бел Свете и изменившись, ожить… Но ты не тревожиси, Борюша, мы не позволим в тело Любина вселитьси демону, мы предадим его огню… Сожжем у ту тонку паутинку… и душа Любина уйдёть в Вырай к своим предкам, к роду из какового вон вышел.

— Дядька Былята, — после недолгого молчания вдругорядь загутарил мальчик. — А зане можеть вселитьси у тело— та… вторая злобная душа… у тот демон?