Веремя странствий [СИ]

— Оно б ладно було, — махонисто зеваючи, немедля откликнулси, пробудившийся Любин. — Пожамкать бы… А то учерась цельный день голодали, а нонче и вовсе неведомо, чаво у там за ковыльной пожней ляжить… Слышь Сом, продирай очи, да пойдем ужотко чё в ентой Ковыльке изловим, да пожелвим. Сом тут же казал Бел Свету свои голубоваты очи, размашисто раскрыл могучи объятья, не мнее широко зевнул, да враз подался с лёжанки.

Усевшись, и подтянувши ко собе ноги, вон принялси сымать сапоги, суконки, закатывать кверху штаны, усем своим намерением являя ретивое жёлание занятьси таким оченно правильным и необходимым делом, аки жамкать. Сом гляделси самым ражим и высоким из усех воинов. Евойны белокуры волосы, чуть темнее, чем метельчаты кудерьки ковыля, были жидкими не тока на подбородке, но и на главе. Оттогось, верно, усё времечко беспорядочно лежали на ней, точно были николиже нечёсанными, роскосмаченными, а светлое лицо и такие же очи смотрели засегда по-доброму. Можно було назвать Сома толстым, тока жира у нём ничуточки не наблюдалось. В энтом воине сила дюжая зрелась издалече, и не раз путники гутарили о нем всяки байки, аки вон запросто мог споднять молодого бычка, ано не напрягая усей своей крепости. Внегда Борилка смотрел на дядьку Сома, ему казалси, у том чудном богатыре, его отец, такой же добрый, могучий и смелый. Поелику, часточко, мальчонка тулилси к воину, видя у нём помершего родителя, и прижимаясь, ощущал энту саму силу да доброту.

— Ну, чавось, — обратилси Сом и поднявшись на ноги, посмотрел на усё ищё сидящего Любина, нежно оглаживающего свои окладисты пошеничны, и таки же упалые, аки и он увесь сам, усы. Воин незлобно вусмехнулси и заметил, — коли пора кормыхатися, тадысь вставай, и, будя усы наглаживать, вони длиньше от тех равнений не стануть…

Бери ну-кася уду да айда за рыбкой… Ты то Любин цельный день голоден был, а наш Борюша и того подавну истомилси голодом… усего тось и съел чуток хлебца…Оно у нас сице вотощаеть, шо и доехать до Люпеля не смогёть, а мы втады як без него у стёжке справимси, точнёхонько сгинем… Кто ж сберегать нас тадыличи будеть, предупреждать и подсказывать… Обаче, ты чай Любин не слышишь, вставай гутарю я… Любин внял говору соратника и принялси скидывать с собя сапоги, да подыматьси.

— А можно мене таче искупатьси у реченьке? — вопросил Борилка, да вздев головёшку, уперси взглядом у лицо Сома. Тот довольно воззрилси на мальчика, широкось осклабилси и открыв рот, було хотел чавой-то сказать, кады у каляканья вклинилси до энтого мирно почивавший Былята:

— Нет, Борюша, купатьси ненадоть… Зачурованны земли мы може и миновали, но опасность у евонтой речке усё ищё таитьси. И посем, я нонешню ночь и не спал вовсе, а все прислухивалси, — старшина воинов, не просто раскрыл очи, он восставши с лёжака сел и расправляя спину, покрутил главой у стороны. — Поелику не кочумал, як усю ноченьку ктой-то в зарослях куги плямкал, да хлюпал по воде.

— А ищё и квакал, — гулко засмеялси Сом, и, кивнув на уду, вставшему на ноги Любину, указуя её взять, направилси к реке, на ходу бросив Быляте, — у то лягушки были.

— Ты, чё ж думаишь, — вслед уходящему соотчичу произнёс Былята. — Я лягушку не отлечу от духа… Больно тот плюх… был огромадным, так лягушки не прыгають.

— Знать то рыба була, — молвил Сеслав, он вже тоже проснулси, и тяперича покоилси на свовом охабне, разглядывая наполняющееся синевой небушко.

— Да, кака рыба… — недовольно глянув на собрата, порывисто мотнув головой, прогоняя каку-то зазевавшуюся мошку, тихо жужжащую пред носом, скузал Былята, — у то точнёхонько або существо како було, або дух… Ну, може зверь… А у таких зарослях, идеже так плотно растуть куги любять обитать усяки русалки… Лобасты к примеру… они туто-ва прячуться да поджидая людишек топють их.

— Дядька Былята, — обратилси к воину Борилка, сам при том поглядывая то на Сома, то на Любина, которые войдя у водицу и наслюнив катушком хлебца махуненькие крючки, закунули их у кипучее течение реченьки. — А почему Лобасты злы духи, отчавось вони топють людей?… Как-никак русалки речные, озерные добрые и людям зла не желають, не вредять им.

— Ну, то як скузать не вредять…, — пробалабонил старшина воинов и вулыбнулси мальчоночку, кый понимая, шо чичас последуеть кака байка, от вудовольствия приоткрыл роть, и завороженно вуставилси у лицо Быляты. — Оно можеть и не топять они людей, все эвонти водны духи, но любять подчас посмеятьси над человеком, пощекотать, попугать. Таче право молвить, засегда отпустят, но ты ужось тады точно вяще не пожёлаешь с ними встречатьси… А Лобасты, вони ж у воинстве Велеса не состуять, выгнали их оттудова… Былята смолк, будто подогревая своим молчание любопытство мальца и протянув руку, взял влажну ветку да подкинул во огонь, положив её прямо на угли костерка, легохонько вроде як и притушив рыже-красное пламя, да спешно прикрыл ветвь коротко нарубленными стволами рогозы.