Вересковая принцесса

– Сколько лет назад это было, почтенная фрау Илзе?

Тут наконец дошло и до моего отца. Он провёл рукой по лбу.

– Хм, о чём это мы говорим?... Да-да, вы правы, фройляйн Клаудиус, в таком виде Лорхен не совсем презентабельна. Я помню – моя умершая супруга имела исключительный вкус и часто бывала со мной при дворе. Дорогая Илзе, внизу на первом этаже должны находиться два чемодана с предметами туалета – после трагических событий их запаковала тогдашняя домоправительница…

– Боже сохрани, прошло уже больше четырнадцати лет! – вскричала Илзе, всплеснув руками. – И это никогда не открывалось и не проветривалось!

Он помотал головой.

– Ах бедное создание! – буквально возликовала Шарлотта и обвила меня рукой. – Значит, я должна спасать положение, иначе двор получит потеху, которой ещё никогда… Я обо всём позабочусь, господин доктор!

– Так – и кто это оплатит? – сухо спросила Илзе.

На лице моего отца появилось смущённое выражение, а взгляд стал каким-то испуганным – он сплёл пальцы и хрустнул костями. Это не ускользнуло от внимания Шарлотты.

– Я тотчас же поговорю с дядей, – сказала она.

– Он не может дать малышке других денег, кроме тех, что принадлежат ей. И что мы в итоге получим? Часть наследства вылетит в трубу на тряпки и побрякушки, мы даже не успеем оглянуться!

– Да ради бога, держите ваши деньги при себе! – вскричала раздосадованная Шарлотта. – Я дам ей мой новый наряд, который портной принёс только вчера… В этом костюме я ни за что не пущу малышку ко двору – для этого она уже слишком мне дорога!

Я повернула голову в сторону и тайком поцеловала полную белую руку, обнимающую моё плечо. Илзе увидела это движение; она покачала головой, и на лице её появилось горькое выражение. Я думаю, что она уже во второй раз за сегодня глубоко пожалела, что привезла меня в дом «разумных людей».

Но у неё, между прочим, не было повода для беспокойства: к чувству благодарности, с которым я поцеловала руку Шарлотты, не примешивалось ни капли тщеславия. Я не думала ни одну минуту, что без толстого жабо, от которого меня храбро освободила Шарлотта, я буду лучше выглядеть – моё загорелое лицо не станет ни на йоту белее над нежным воротничком, который носила молодая дама, и маленькие ушки, которые немедленно краснеют при малейшем приступе робости, будут торчать из красивого воротничка так же смешно, как и из белой марли. Но даже об этом я не думала – я благодарила единственно за любовь, проявленную ко мне Шарлоттой.

Шарлотта попрощалась с моим отцом, так и не взяв никакой книги; похоже, что моё представление ко двору вызвало круговорот мыслей под ясным белым лбом. Внизу в холле она ещё раз напомнила мне, что я должна победить «совершенно немотивированную робость и боязливость», и поспешила в главный дом.

– Конечно, ты не наденешь одолженные вещи, – сказала мне Илзе после ухода Шарлотты. – Твоя покойная бабушка перевернулась бы в гробу… Господи Иисусе, теперь мне придётся самой просить у господина Клаудиуса деньги на тряпки!.. Да-а, они там в главном доме сделают из тебя разряженную куклу!

Когда мы вернулись в наши апартаменты, где горничная как раз накрывала на стол, навстречу нам вышел старый приветливый садовник, который сообщил мне, что по распоряжению господина Клаудиуса он поставил в моей комнате цветы.

С трудом я выдавила несколько благодарственных слов – я совершенно не хотела цветов от господина Клаудиуса, пускай он их лучше продаст, чёрствый и мелочный дядюшка!... Я даже не пошла взглянуть на цветы. Но после обеда, в один из самых напряжённых часов моей жизни, я всё-таки сидела рядом с ними – они затеняли мой письменный стол… Мой письменный стол! Что за ирония – поставить мне стол, предназначенный исключительно для письма!.. И вот я сидела за ним и потела от усилий – я писала письмо, первое письмо в моей жизни. Илзе была непреклонна.

– Посмотрим, как ты справишься с этой историей, в которую вмешалась… Я не пошевелю и пальцем! – сказала она решительно и безо всякого сочувствия, оставляя меня один на один с этой титанической задачей.

«Дорогая тётя! Я прочитала твоё письмо. Мне очень больно, что ты потеряла свой чудесный голос, и поскольку моя дорогая бабушка умерла, я высылаю тебе деньги», гласили каракули на бумаге, лежавшей сейчас передо мной. Начало было удачным, и я широко раскрыла глаза в поисках идей для продолжения