Вересковая принцесса

– Ах, маленькая дикарка с пустоши разбирается в генеалогии?... Кстати, вы должны были сказать «её звали», поскольку принцесса Сидония тоже давно умерла – за несколько дней до красавца офицера… Это очень старая история, в которую мало кто посвящён, а я – меньше всего. Я только знаю, что на дверях висят печати, и они, согласно последнему распоряжению жильца, должны навсегда оставаться на своих местах – так сказать, до скончания времён... Я как-то хотела украдкой заглянуть туда. Но там всё заставлено и забаррикадировано, а дядя Эрих стережёт эти печати как Аргус.

Боже мой, если безжалостный человек с пронизывающим взглядом когда-нибудь узнает, что чужак уже забирался за запечатанные двери!.. Я содрогнулась и крепко сжала губы, чтобы с них не слетело ни звука о злополучной тайне... Я едва вступила в свет, а у меня уже появились от него секреты – у меня, чьи мысли и речи всегда были такими же непринуждёнными и свободными, как и буйные кудри, развеваемые ветром пустоши.

Тем временем за нами по лестнице поднялась Илзе, которая отчитала меня за то, что я «сбежала от неё, пока она осматривала разруху в оранжерее».

– Хорошеньких дел натворило это ужасное животное! – сказала она негодующе. – Два больших дорогих стекла полностью разбиты, и конь своим копытом опрокинул большое дерево – по всей земле валяются красные цветы… А господин переносит это молча, не говоря ни слова упрёка – ну, если бы это случилось у меня!..

– У дяди Эриха достаточно камелий, – насмешливо сказала Шарлотта, – несколько сломанных цветков в счёт не идут… Между прочим, не думайте, что хотя бы один цветок останется неоплаченным: они будут насажены на проволоку и попадут в букеты, которые на сегодня заказаны в большом количестве к городскому балу. У нас ничего никогда не пропадает, можете быть уверены! – Она открыла дверь в библиотеку; но я проскользнула мимо неё и побежала к столу, за которым работал отец. Нет, она не должна видеть, как смешно он вскакивает, беспомощно и непонимающе озираясь, когда его отрывают от работы! Она не дожна смеяться, я этого не вынесу!

– Отец, мы снова здесь, – сказала я и положила ему руку на плечо; теперь он не мог вскочить, и он действительно этого не сделал, а всего лишь широко открыл глаза и посмотрел, улыбаясь, на моё склонённое лицо. Я была безумно счастлива – он уже знал мой голос, и я имела над ним власть.

– Итак, маленькая проказница, ты захватила меня врасплох? – пошутил он и похлопал меня по щеке. – Если ты собираешься быть точно такой же, как твоя милая мама, то ты должна тихо-тихо положить мне руку на лоб или уронить цветок на мою рукопись и мгновенно исчезнуть, чтобы я даже не успел сообразить, кто это был!

Всякий раз, когда он вот так упоминал мою мать, которую обожал, я чувствовала укол в сердце – у неё для него была тысяча нежных знаков внимания, а бедный одинокий ребёнок для неё не существовал.

Тут отец увидел Шарлотту. Он вскочил и поклонился.

– Я привела вам вашу дочурку обратно, – сказала Шарлотта. – Господин доктор, вы должны разрешить, чтобы и «неучам» из главного дома было позволено немного учить и обтёсывать шалунью с пустоши.

Он сердечно поблагодарил её за предложение и предоставил в этом вопросе неограниченные полномочия. При этом он вдруг стал тереть лоб, явно что-то вспоминая.

– Мне как раз пришло в голову – ну да, я бываю иногда забывчив, – вчера я несколько минут поговорил с принцессой Маргарет. Я мимоходом упомянул о твоём приезде, дитя моё, и она выказала живейшее желание видеть тебя на следующей неделе. Она знала твою маму, когда та ещё была придворной дамой во дворе при Л.

– Вы счастливица! – вскричала Шарлотта. – Старинное дворянское имя, знаменитый отец, мать, которая была придворной дамой – вот уж воистину боги отмерили вам полной чашей! Но вам, кажется, этого совершенно не хочется?

– Нет, – я боюсь принцессу, – робко ответила я и прижалась к Илзе.

– Не бойся, Лорхен – ты сразу её полюбишь, – утешил меня отец; но Шарлотта нахмурила свои красиво изогнутые брови.

– Мой полевой цветочек, не надо ребячиться! – отчитала она меня. – Принцесса очень любезна. Она сестра принцессы Сидонии, о которой мы только что говорили, и тётя молодого герцога. Она даёт приёмы в его резиденции, поскольку он до сих пор не женат, и будет, конечно, очень мила с маленькой, робкой и – не сердитесь – глупенькой юной девушкой, которая боится своего первого представления при дворе… Так что успокойтесь, малышка!

Она повернула меня туда-сюда за плечи.

– Вы хотите представить принцессе вашу дочурку в таком вот виде? – спросила она отца, демонстрируя в обезоруживающей улыбке перламутровые зубки.

Он неуверенно и непонимающе посмотрел на неё.

– Ну, я имею ввиду, в этом допотопном костюме?

– Послушайте, фройляйн, – резко вклинилась в разговор Илзе, – на пустоши моя бедная госпожа носила траур по милостивому господину. Она была гордой и благородной, и для неё платье было достаточно хорошо, и я думаю, принцессе ничего не сделается, если она увидит малышку в этом наряде.

Шарлотта рассмеялась ей в лицо.