Вересковая принцесса

– Да-да, Илзе теперь отодвинута в сторону и ничего больше сказать не может, – проворчала она, однако не оттолкнула меня. – Ну что ж, если так надо, ради бога – я умываю руки… На пустоши ты не могла в присутствии чужого человека посчитать до трёх, а здесь, как только ты заметила, что другие на твоей стороне, ты уже болтаешь и трещишь как сорока, а щёки у тебя горят, как печёные яблоки… Вся эта история не к добру – попомни мои слова – только ты уж тогда мне не жалуйся!

Она сняла мои руки со своей шеи и повела меня из комнаты.

– Постойте! – крикнул господин Клаудиус, который тем временем сел за свой письменный стол и взял в пальцы перо. – Вы хотите оставить в моих руках состояние фройляйн фон Зассен безо всякой расписки?

Теперь уже Илзины щёки зарделись, как печёные яблоки. Ей было стыдно, что она напрочь забыла о предосторожности – она, обычно такая предусмотрительная, всегда «сохраняющая присутствие духа»!

– В этом виновато ваше доброе лицо, господин Клаудиус – с любым другим человеком я бы ни за что не забыла попросить квитанцию, – смущённо извинилась она, принимая расписку, в то время как я взяла всё ещё лежавшие на столе банкноты и запихнула их в карман – да, деловой человек получил милое представление о гостях из пустоши!

– Боже, эта невыносимая педантичность! – воскликнула Шарлотта в прихожей. – Как будто весь свет не знает, что фирма Клаудиус не станет мараться из-за какой-то жалкой пары тысяч талеров!.. Но нет, надо записывать и учитывать каждый пфенниг, каждое цветочное семя!

– Должен быть порядок – возможно, вы когда-нибудь это усвоите, – возразила фройляйн Флиднер, проведя носовым платком по своей мантилье, на которую из передней комнаты попало немного пыли.

Молодая дама откинула назад голову.

– Давайте теперь пойдём посмотрим на Дарлинга, – предложила она вместо ответа и легко побежала по ступеням ко двери во двор.

14

Двор был пуст. Однако садовые ворота стояли нараспашку, а из сада доносились какие-то крики и беспорядочный топот. Господин Клаудиус вышел во двор вслед за нами. Он удивлённо прислушался, а затем побежал в сторону сада.

То, что я увидела через распахнутые ворота, заставило моё сердце забиться от страха и жалости… По саду носилась перепуганная лошадь. Она была быстрой как молния, а в её золотистых боках отражалось солнце. Лошадь перескакивала через пёстрые клумбы и горделиво встряхивала гривой, с радостным ржанием уворачиваясь от рук людей, которые пытались её остановить. Её копыта растоптали очередную клумбу с левкоями и выбили стёкла в большой оранжерее. Отшатнувшись от посыпавшегося стекла, лошадь поднялась на дыбы и замерла на мгновение золотистой бронзовой статуей – а затем бросилась в другую сторону, атаковав шпалеру роскошных пурпурных роз. Шпалера тут же обрушилась.

Все садовые работники, все, кто был занят в доме, а также примчавшиеся на шум двое служащих из конторы бегали по клумбам вместе с Дагобертом и жокеем в нарядной форме. И в этот момент в сад влетела Шарлотта, до сих пор стоявшая рядом со мной и смотревшая горящими глазами на разворачивающееся действо. Скалой, выросшей из-под земли, она встала на пути бешено мчащейся лошади – и лошадь, фыркая, отпрянула от её высокой, сильной фигуры в развевающихся светлых одеждах. И тогда одним неуловимым движением крепкие, ловкие женские руки схватили лошадь под уздцы, и храбрая девушка позволила протащить себя пару шагов. Тут со всех сторон к ним кинулись люди, чтобы помочь удержать непокорное животное.

– Шарлотта, ты просто молодчина! – вскричал Дагоберт, всё ещё задыхаясь, но с гордостью и ликованием в голосе; он импульсивно поцеловал сестру в лоб. Рядом с Шарлоттой стоял молодой человек из конторы, бледный как привидение, с округлившимися глазами – он первый пришёл ей на помощь… Я видела, как Шарлотта скользнула взглядом по его лицу – и сильно покраснела; но она тотчас же отвернулась с таким равнодушным видом, словно хотела сказать: «Ах, какие пустяки!».

Все в один голос превозносили её силу и храбрость, я и сама была готова кинуться целовать ей руки – один господин Клаудиус ничего ей не сказал.

– Кто распахнул ворота? – требовательно спросил он, подходя к людям, которые почтительно расступились перед ним.

– Я хотел обновить растения на столах банкира Тресселя. Со мной было два человека с большими носилками, и пришлось открыть обе створки ворот, – ответил садовник, тот самый мужчина с мягким голосом, который вчера в саду показывал нам дорогу. – Наверное, лошадь испугалась больших олеандровых деревьев на носилках.

Господин Клаудиус молчал. Он не упрекнул ни Дагоберта, который привёл чужую лошадь во двор, ни жокея, который не смог c нею совладать. Он не высказался даже по поводу учинённого в саду разгрома. Он лишь внимательно разглядывал мокрую от пота золотистую лошадь. Это было красивое животное, но в движении, которым оно наклонило голову и затем вдруг вскинуло её, было что-то злобное.