Вересковая принцесса

– Ну покажитесь же! – сказала мне Шарлотта. Я не успела оглянуться, как она сняла с меня шляпу, пригладила мои буйные волосы и вытолкнула меня за плечи перед собой – словно ребёнка, который должен прочитать выученный стишок… Но на сей раз я вышла совершенно спокойно. Перед человеком с сухим, деловым выражением лица я не чувствовала никакой робости – я безмятежно смотрела на него, так же безмятежно, как и на пожилого господина там, на пустоши. Я думаю, что у меня бы хватило мужества решительно возразить ему, если бы он завёл речь про венки из засушенных цветов для покойников.

В тот момент, когда взгляды наши встретились, я увидела в его глазах узнавание – всё-таки это был тот самый господин в синих очках.

– Ах, посмотри-ка! Странная маленькая девочка, которая никогда не видела денег! – сказал он поражённо.

– Да, дядя, вересковая принцесса, как говорит Дагоберт – маленькая птичка, которая бросила к вашим ногам ваши деньги и не позволит так просто запереть себя в клетке! – вскричала, смеясь, Шарлотта. – Ну, малышка, сделайте реверанс перед старым господином!

Лицо господина Клаудиуса залил лёгкий румянец.

– Перестань дурачиться, Шарлотта! – сказал он так же серьёзно и строго, как выговаривал на пустоши Дагоберту в несчастном эпизоде с башмаками.

– Вы согласны, чтобы я управлял вашими деньгами? – дружелюбно спросил он меня.

Это было удивительно – первый раз в жизни мне надо было отдать распоряжение относительно собственного имущества. Мне хотелось смеяться.

– Они действительно принадлежат мне? – спросила я.

– Ну разумеется – кому же ещё? – с раздражением ответила Илзе.

– Они такие же мои, как моя вот рука или глаза? И я могу с ними делать что захочу? – продолжала я настойчиво, хотя у меня от напряжения перехватило дыхание.

– Нет, так безгранично распоряжаться ими вы сейчас не можете, – ответил господин Клаудиус тем же мягким тоном, каким он разговаривал со мной на пустоши. – Вы ещё слишком молоды… Если я приму к управлению ваши бумаги, то вы должны будете давать мне отчёт о каждой сумме, которую затребуете.

– Ах, значит, это всё не то, – сказала я уныло и удручённо.

– У вас есть какое-то особое желание? – он наклонился ко мне и вопросительно смотрел мне в лицо.

– Да, господин Клаудиус, но я лучше не буду говорить о нём – вы всё равно его не выполните.

– Так – на основании чего вы так считаете?

– Потому что я видела сегодня, как вы отослали бедного подёнщика без подаяния, – храбро ответила я.

– Ах вот оно что, вы хотите кому-то помочь. – Его тон совершенно не изменился, мой косвенный упрёк не произвёл на него ни малейшего впечатления.

– Что это взбрело малышке в голову? – удивлённо воскликнула Илзе. – Кому ты хочешь помочь? Ты же ни с кем не знакома!

– Илзе, ты знаешь! – сказала я просяще. – Ты знаешь очень хорошо, кто сейчас находится в нужде и, может, считает каждую минуту, пока не придут деньги из Ганновера…

– Послушай, Леонора, если ты не перестанешь носиться с этой идеей, я живо всё это прекращу, – прервала она меня. Она была в таком гневе, в каком я её никогда ещё не видела. – Говорю ещё раз: туда не пойдёт ни гроша!

– Да? Тогда заберите ваши деньги! – горячо воскликнула я, и мои глаза потемнели от слёз. – Тогда я тоже не возьму отсюда ни гроша – никогда, ты можешь быть уверена, Илзе!.. Я лучше буду сидеть в задней комнате и плести похоронные венки или букеты для господина Клаудиуса!

Он поглядел на меня.

– Кто рассказал вам про эту заднюю комнату?

Мой взгляд невольно метнулся к Шарлотте. Она покраснела и засмеялась.

– Шарлотта пошутила, господин Клаудиус, – мягко сказала фройляйн Флиднер извиняющим тоном. Когда на моих глазах показались слёзы, пожилая дама сразу же обняла меня за плечи и прижала к себе. Илзе, напротив, моё «детское упрямство» ещё более разозлило. Она положила свою большую натруженную руку на жестяной ящик, словно ограждая его от любых нежелательных посягательств.

– Господин Клаудиус, не допускайте, чтобы Леонора отправляла какие-нибудь суммы! – настойчиво предупредила она. – Я вам скажу – если она сделает это хоть раз, то плакали все её денежки!.. Я не могу вам всего подробно объяснить – печальная семейная история, которая должна быть погребена и забыта… О Господи, чтобы такое вот детское своеволие заставляло вытаскивать на свет божий столь неприглядные вещи… Короче говоря, речь идёт об одной родственнице, которая принесла в семью только позор, которую выгнали…

– Вы знаете эту родственницу? – спросил господин Клаудиус, обращаясь ко мне.

– Нет – я никогда её не видела… Я узнала о её существовании четыре недели назад…

– Она просит о вспомоществовании?

– Да, в письме к моей умершей бабушке… Но никто не хочет ей помочь! Она сбежала с комедиантами, сказала Илзе, она певица…

Лицо господина Клаудиуса резко покраснело. Он захлопнул лежавший перед ним фолиант.

– Но она потеряла голос, её чудный голос! – продолжала я, робко пытаясь поймать его взгляд – он отворачивал лицо. – Как должно быть ужасно, когда хочется петь, а голос отказывает! … Илзе, ты же такая хорошая, как ты можешь оставить без помощи того, кто сейчас в нужде?