Вересковая принцесса

Я едва слушала этот горько-насмешливый голос и подавленно вспоминала патетические слова Экхофа о жизни, пробудившейся в запечатанных залах. Сейчас всё, что имело отношение к тайне двух давно умерших людей, было вытащено из-под толстого слоя пыли на свет божий … Как заботливо береглась эта тайна! Даже сестра принцессы прошла мимо, ничего не подозревая – кто знает, может те двое горячо желали сохранить покров тайны даже за порогом смерти?.. А теперь они лежали в могиле, прекрасная принцесса и мужчина с пятном крови на лбу, и не могли помешать чужим рукам и глазам рыскать здесь – или они вернутся, чтобы предостеречь, как считал мрачный фанатик? Эти комнаты, в которых прежде двигался лишь безмолвный солнечный луч, сейчас ужасающим образом наполнились жизнью. Снаружи буря билась о стены, а здесь с лёгким стоном под потолком тянулись потоки воздуха, медленно трепетали гардины на окнах, над половицами шуршали струящиеся дамские платья, открывая тут и там пятна света, беспокойно мечущиеся по фиолетовому кроватному пологу и таинственно пробегающие по затенённым углам – словно бедные души, осуждённые бродить между небом и землёй… Буря завывала в камине; она вымела из него на пол остатки пепла, пытаясь дотянуться до дребезжащих стеклянных дверей и сорвать с плафона и стен ясные лики богов и купидонов. Это было дерзко – среди всего этого движения украдкой копаться в тщательно оберегаемом наследии умерших; но я молчала – как мог бороться мой слабый голос с этой страстью и – сейчас я нашла слово для Шарлоттиного неистового поведения – с этой алчностью, жаждущей отличий и высокого положения?

Брат с сестрой стояли перед письменным столом, к которому я в прошлый раз отнеслась с большим благоговением – я едва позволила своему дыханию коснуться его поверхности, – а сейчас на нём в одну минуту были опрокинуты и перевёрнуты все предметы.

– Мамин герб на печати, письменном приборе и почтовой бумаге! – сказала Шарлотта – её голос всё ещё дрожал, но к ней её вернулось гордое спокойствие и уверенность. – И здесь старые конверты! – она вытянула несколько конвертов из-под пресс-папье. – «Её высочеству принцессе Сидонии фон К., Люцерн», – прочитала она. – Видишь, Дагоберт, все эти письма были в Швейцарии, посмотри на почтовые штемпели. Видимо, какая-нибудь доверенная особа ехала вместо мамы в путешествие, получала письма и переправляла их в «Усладу Каролины».

Дагоберт не отвечал. Он дёргал за замок стола – ключ отсутствовал; по словам Экхофа, именно здесь находилась папка со всеми документами Лотара. Пожав плечами, Дагоберт с мрачным лицом отвернулся, подошёл к оконной двери и посмотрел на улицу. Шарлотта небрежно швырнула конверты обратно на стол и направилась в другой конец зала. Там стоял рояль – я в прошлый раз его в спешке не заметила. Шарлотта тут же открыла его крышку и ударила по клавишам, которых, может быть, больше не должна была коснуться ничья рука – во всяком случае, они оказали сопротивление: с ужасным диссонансом, сопровождаемым дребезжанием оборванных струн, его звуки так пронзительно отразились от стен, что даже сильная духом Шарлотта отшатнулась и быстро захлопнула крышку. Она была испугана; но в ней не было даже намёка на ту сердечную робость, тот боязливый пиетет, с которым я в каждом из этих неподвижных предметов видела чувствительную душу. Она схватила ноты, лежавшие на рояле, и стала в них рыться; затем она вдруг вскрикнула и запела полуликующе-полуприглушенно: «Già la luna è in mezzo al mare, mamma mia si salterà!».

– Дагоберт, это то, что мама пела в салоне мадам Годен, это оно – здесь, здесь! – она помахала нотами в воздухе. Я не услышала ответа её брата и повернулась. Он стоял к нем спиной, согнувшись над письменным столом. Я подскочила к нему.

– Вы не должны этого делать! – сказала я, испугавшись звуков моего собственного голоса – так глухо и дрожаще он прозвучал; но я мужественно смотрела ему в лицо.

– Ну, что я не должен? – насмешливо спросил он, однако опустил руку, сжимающую какой-то инструмент.

– Взламывать замок, – твёрдо ответила я. – Я виновата, что вы здесь, за печатями, –ведь это я вас сюда привела; мне не надо было этого делать, это была большая ошибка, и я сейчас очень хорошо это понимаю… Но больше ничего не должно произойти, я этого не допущу! – вскинулась я, когда заметила, что он снова поднял руку с инструментом.

– В самом деле? – засмеялся он. Это было странно – его взгляд скользнул по мне, и в нём зажглось пламя, которого я никогда прежде не видела.– Как вы собираетесь мне помешать, вы, хрупкое, нежное создание? – насмешливо спросил он и быстро воткнул инструмент в замок – я услышала скрежет и скрип. Со страхом и гневом я схватилась обеими руками за его локоть и попыталась оттащить его от замка – и в тот же момент почувствовала, что его руки сомкнулись на моей талии, и он зашептал мне в ухо: