Веревочная баллада. Великий Лис

Сыплющиеся оправдания матери шумели, как рассыпающийся по полу горох. Илия не слушал дальше, он встал и пошел на выход, бросив на ее возгласы один комментарий: «Подышу воздухом». Долгими кулуарами от королевских покоев до сада он все плел раскалившееся полотно, сцеплял звенья в единую кольчугу. С Рольфом он роднился по отцу, с Рогневой – по матери. И все то время, что он переживал о кровной связи с Курганом, потратил зря: Илия искал не там. Он помнил слова Пророчества: «Проводник, что приведет в мир спящего героя, должен править. И все такие проводники должны состоять в родстве друг с другом, как в прошлом роднились короли на континенте и все же вели друг с другом войны». Победив Рольфа, Илия уверился, что больше к пророчеству о Великой войне не вернется. Но что если?..

– Тристан! – позвал Илия, вернувшись к покоям.

Адъютант работал в кабинете и отвлекся от бумаг. Король был бледен и напуган.

– Что случилось? – взволнованно произнес Тристан.

– Может ли быть так, что то предполагаемое дитя Рогневы и Кургана из сказки действительно существует, и тогда, если он или она были в Радожнах, является проводником Кургана? – задал Илия отрепетированный по дороге вопрос.

Тристан даже раскрыл рот, так усердно пытался осознать свалившуюся информацию. И наконец неуверенно ответил:

– Наверно, может. А почему ты спрашиваешь?

– Может ли быть так, что я состою в родстве с этим проводником? – не отклонялся от курса Илия.

– Не может! – отринул Тристан. – Я досконально проверил. Вы с Курганом никак…

– С Рогневой, – беспощадно заявил Илия.

Не поверив в услышанное, Тристан расслабленно фыркнул.

– Это невозможно. По матери? Королева в девичестве княжна, а Рогнева даже не купеческая дочка.

– По документам! – вспылил Илия. – А по факту – незаконнорожденный ребенок моего деда!

Тристан схватился за волосы и протестующе закачал головой.

– Нет, – обессиленно произнес он наконец. – Нет, нет, нет. Так не должно было быть!

Игнорируя его нарастающую истерику, король продолжил добивать словами:

– И, конечно, она знает. Она всегда знала, – сокрушался Илия. – Той сказкой она проверяла, в курсе ли я. Почему мама мне не сказала?!

Протяжно и гневно Илия взревел. Тристан все еще отрицал.

– Это же важно! Это было так важно! Я должен был знать!

– И что, ты бы принял другое решение?! – накинулся Тристан с упреками. – Кабы не проникся еще больше! Что же я натворил?! Надо было взбунтоваться, надо было отказать тебе! – исторгнув из себя гневную речь, он ослаб и привалился спиной к стене, запрокинув голову, он прошептал в потолок: – Это никогда не кончится.

Илия понял, о чем разволновался Тристан, он и сам переживал, пока метался по дворцу, но утешил:

– Мы поговорим с ней. Мы вместе сражались два года – это что-то да значит! Найдем способ решить все мирно.

– Как? Как решить?!

– Не знаю! – закричал Илия. – В пророчестве не было третьей стороны. Не было ничего подобного. Значит, можно найти свой, особый путь. Подумай ты, мы поговорим с ней, обратимся к феям: никто не хочет войны.

Король не знал, почему резко осекся и сам вспомнил дни, когда еще не был знаком с Тристаном. Тогда он тоже уверял друзей, что никто не желает войны, а на следующий день Пальер-де-Клев превратился в руины. Илия понял, что говорить за всех не может даже король. Но Тристан, уняв свою боль, поторопился на помощь:

– Мы попробуем.

И было удивительно, что этого хватило.

Эпилог

Парад и победа разукрасили мрачные Радожны. Они воспряли из траура, как из пепла в огонь, сменив черные флаги на красные знамена. Но страх перед будущим и тяжелое знание не давали Илии насладиться счастьем победителя. Рогнева смотрела на него, как и прежде, ничто в ее облике не выдавало тайного замысла. Может, его и не было? Может, Илия переживал зря? Матушка осталась единственным человеком в Радожнах, с кем Илия мог поговорить о Кургане. Потому что все прочее было Курганом – в войне он окреп и разросся. Илии чудилось, будто лицо вождя, его суровый взгляд, его узнаваемый колоссальный образ поселился не только в радожцах, но во всем, чем они жили и что их окружало: в плакатах и отражениях стекол, в темной глади плещущейся реки, в голосах из динамиков, в детских игрушках, которые обнимали ручонками малыши с чертами лица вождя. Курган был повсюду. Чудесным стало то, что каждая личность подчеркивала в себе Кургана по-своему. Одни несли грозный образ воина, другие – мудрого отца, третьи – некогда юного бунтаря и мечтателя, четвертые и пятые забирали то худшее, что бывает в каждом правителе, что нашлось бы однажды в Илии, просиди он дольше на эскалотском троне, а не в окопах и на полевых военных советах. Если раньше мысль о повсеместном присутствии Кургана вдохновляла и восхищала Илию, то теперь пугала до неестественного ужаса. Он разобрался, сродни чему был этот страх – панике перед неизведанным новым оружием. Теперь Курган глядел на него как дуло первых танков, с незнакомым ревом идущих на ряды солдат.