Веришь мне?

Пропустив несколько снов,

Потеряв глаза в пододеяльничном едком поту,

Поддушив себя простынёй и уткнувшись в перо —

"Я ухожу". Нет, до слёз — "Я уйду!!"

Есть тупик, есть предел,

Есть глаза,

В которые ни разу никто не смотрел.

Отводя взгляд в толпе,

Скрываясь за наготой у этой толпы на виду,

Дотанцевав в состояние туши безкожной на алом крюке —

"Я ухожу". Нет, сквозь дробление костей — "Я уйду!!"

Будет дождь, будет роса,

Будет женщина,

О которой "красивая" ни разу никто не сказал.

Принимая признания в любви,

Пряча за кровью морского загара "не трушу и не дрожу",

Позволив оттрахать себя за цветы, унизить и оплодотворить —

"Я уйду". Нет, под струёй горячей воды — "Я ухожу!!"

Будет мел, будет доска,

Будут слова,

Которые ни разу никто в нужный момент не сказал.

Забывая или стесняясь,

Вену ремнём пережав и смешав наркотик и ржу,

Губу прикусив, сползая по спинке кровати, потом открыв рот, языком задыхаясь —

"Я уйду". Нет, тройную сразу на остриё —

"Я

Ухожу".

Иней

Иней.

Замёрзшие руки под струёй горячей воды

Ещё сильнее остынут, если отнять у них кислород.

В каждой клетке одна дыра — одновременно выход и вход,

То состояние, в котором не МЫ — или я, или ты.

Снег.

Отмирающей ткани тонкое белое полотно

Будет больно жечь и колоть каждым новым умершим слоем.

Снимая — считай, будем знать, сколько мы стОим,

Когда не я и не ты — когда ВСЁ РАВНО.

Лёд.

В полости под разрезом эмоции не видны —

Едва различимы синие трубки намерений,

Которые взрежут при первой серьёзной кровопотере,

Чтобы узнать, как МЫ были соединены.

Они слёз полны

Закончится платье ровной строчкой белого шва,

Как ты хочешь — чтобы стесняла, душила, жгла?

Я разуваюсь. Хлопьями грязи устилаю полы.

Они слёз полны. Туфли намокли и раздражали.

Ровная плитка упрётся в кухонный шкаф —

Я скользил по ней пальцами, говорить устав.

Преображаюсь. Нервно считаю, сколько там этажей — от нас до подъездного холла.

Он осколками полон — как твоя голова ножами.

Заколышется грудь под волнами узорчатого платка.

Предпочитаешь меня умного или последнего дурака?

Я подыграю. Сколько стоит эта игра?

Она слёз полна. Даже за деньги.

Дверь захлебнётся бледной кожей раскрытой ладони,

Несколько раз — пока я тебя всё-таки понял.

Смотришь, как лак вытекает из древесного скола.

Он занозами полон — как моя голова терпением.

Заострятся округлости прохладными ливнями,

Ты не любишь себя ощущать слишком гладкими и плавными линиями.

Выключен шум — перекрыты надёжно краны.

Они слёз полны. Мокнет коробка с забытыми играми.

Накроет прошедшее время мягким хлопком пижамы,

Я вожу опухшей рукой по тебе — между реальным и ожидаемым.

Сколько октав у приятного, но больного стона?

Он ранами полон — как твоя голова иглами.

Смажется чёткая линия ярлыков и определений,

Ты со мной сейчас говоришь или со своим внутренним сопротивлением?

Я бьюсь об углы — мне твоя черепная коробка мала.

Она слёз полна. Первый этаж, старое здание.

Отразится усталость скомканной простынёй в зеркалах,

Отутюженным платьем, в котором ты убежала, не дотанцевав.

От едкого пота плавятся пальцы, липким воском оплыв.

Они никотином полны — как моя голова ожиданием.

Чтобы

Гром, ошибаясь, рассечёт твои губы,

Чтобы след от них на салфетке был похож

На рваные тряпки в ведре.

Чтобы след от них на скамейке был похож

На спил повзрослевшего дерева.

Чтоб сгусток отлетающей кожи напоминал тебе о декабре —

Когда кровь превращается в винный лёд.

Так даже лучше — разговор тебя всё равно

Не ебёт.

Пока

Я выйду из дома и разряжусь, как потаскуха,

Не вошедшая в сотню;

Я хлопну по ляжкам себя, прикурю,

Прохожих нервя.

Моя помада сегодня черна — от уха до уха —

Испорть меня,

Как ты это можешь, вылезая из брюк,

Не расстёгивая ремня.

Я пойду по дворам и проспектам,

Уродуя пятки,

Выкину туфли, поломав каблуки;

Наступлю в траве на стекло.

Отражение — я окровавлена и раздета,

Рву свои тряпки.

Так даже ты не умеешь — в две руки

И без злости, без слов.

Я буду ловить взгляды старых и нищих,

Раскрасневшихся от желания,

Я буду курить и дрожать, как струна,

Возбуждаясь и остывая.

И если мне вдруг покажется, что ты меня ищешь,

Матерясь и переживая,

То буду отстреливаться, будто окружена —

Я от тебя мокрая, но уже высыхаю.

Я вылью на голову красное австралийское,

А пить буду кьянти —

Для потаскухи ведь разницы нет,

ЧЕМ затыкать свои щели.

Унизить меня — это тебе было по-настоящему близко;

Кстати,

Когда спящего раздевала, если был одет,

И ебала себя твоим членом, как дрелью, —

Ты же был ТАКОЙ потаскухе рад.

Или игра кончилась преждевременно,

Как и все твои погружения?

Веришь мне?

Размен или правка "столовой" на "последнюю комнату";

Пластиком грязной вилки царапает веко умирающий глаз. В тишине

Не скользят пальцы ни по волосам, ни по позвоночному ободу.

Кровь густа. Губы — мел: веришь мне? веришь мне? веришь мне?

Солги, как всегда, но не верь.

Из двух вариантов — справа ли, слева —

Одинаковы ноги, выбирай то, что между; крик не всегда равен призыву "на помощь!".

Успела ли спеть тебе, насколько она спела?

Кровь густа. Ты и эту рану собственноручно омоешь.

Солгав, уже нельзя быть несмелым.

Железо блестит, вбирая тепло мягких тканей,