Верю – не верю

Милица Андреевна поспешно прошла в кабинет и уселась на стул напротив стола заведующего. Она робела, но старалась не показать вида. Конечно, на сей раз ей ничто не угрожало, но она явилась к совершенно незнакомому человеку, надеясь узнать подробности его личной жизни, которые он вовсе не собирается выставлять напоказ. Это Милица Андреевна поняла из того, как он выставил секретаршу, едва услышав имя и отчество своей бывшей жены. Она понимала, что разговор будет непростым, если состоится вообще, и незнакомый Алексей Анатольевич с порога не укажет любопытной старухе адрес, по которому ей имеет смысл отправиться. И тем не менее, судя по тому, что о нем рассказывали, он, без сомнения, терпеливый и великодушный. Не прогонит с порога человека, тем более пожилую женщину. Хотя бы выслушает. Уверенности ей придавало то, что в книге по ономастике она, готовясь к встрече, прочитала: «Уравновешенность Алексея делает его прекрасным слушателем и советником. Только не стоит давить на него». Давить она и не собиралась. Милица Андреевна намеревалась вызвать сочувствие и понимание. Поэтому надела старую кофту, старушечью блузку и вязаную юбку, которые использовала лишь для зимних прогулок в ближайшем парке. Волосы затянула в чахлую шишку, кое-как скрепленную шпильками. Сумка – старая, для продуктов. В их дворе все старухи ходят с такими, и ей невестка зачем-то купила – Милица Андреевна эту сумку ненавидела. А вот поди ж ты, пригодилась. Дома из зеркала на нее глянула вполне жалостливая старушка, гораздо старше Милицы Андреевны, слегка испуганная, но преисполненная решимости помочь ближнему. То, что надо, по ее расчетам.

Адвокат смотрел на нее настороженно и неприязненно. И это не очень соответствовало рассказам Арины о ее отношениях с бывшим мужем. Милица Андреевна понимала, что бывший муж Арины – человек неглупый и, что называется, видавший виды. Так что ей лучше не вилять, чтобы не быть пойманной на лжи. И говорить с ним честно, напрямую… по возможности. Поэтому она с трудом перевела дух и представилась:

– Я соседка вашей бывшей жены. Я недавно переехала, после того, как вы… разошлись, так что вы меня не знаете. Хотела бы поговорить с вами об Арине. Вернее, попросить. Вы же знаете, что она… нездорова. Она очень, очень переживает из-за того, что вы не приехали к ней в больницу и не хотите общаться. Она вас так любит! Говорит о вас с обожанием! Нельзя такое чувство отвергать. И потом, у вас дети. Вы уж меня, старуху, простите великодушно.

Милица Андреевна замолчала, пытаясь оценить произведенное впечатление. Если она выбрала неверный тон, то лучше сразу проститься и уйти. Но Алексей Анатольевич молча смотрел на нее, размышляя, как ему поступить. Неприязненное выражение исчезло с его лица, и теперь он глядел на посетительницу с интересом. Но каким-то не вполне доброжелательным, что ли. Изучающим. Достал пачку сигарет, закурил, и Милица Андреевна сообразила, что дебют партии – за ней, он ее не выгонит.

– Это она вас послала? – спросил Алексей Анатольевич, выдыхая дым, и пояснил: – Я курю электронные.

– Курите-курите, – заспешила Милица Андреевна, про электронные сигареты ничего не понявшая, но сейчас она была готова извинить любое отступление от правил хорошего тона, хоть кальян. – Я пришла от своего имени, Арина меня не уполномочивала, ни в коем случае. И я бы очень не хотела, чтобы Арина узнала о том, что я приходила к вам. Просто мы иногда с ней общаемся по-соседски, я помогала ей в последнее время. И она постоянно говорит только о том, как любит вас. Арина уже простила вам и развод, и все… Ей ведь нужно всего лишь немного внимания, пока она не придет в себя. Вы знаете, я много лет изучаю науку об именах, ономастику, так вот – мужчина с именем Алексей способен на сострадание и готов по мере сил оказать поддержку.