Верю – не верю

– Съездила с утра в ваш Смазчиков переулок.

– Господи! – изумился Вадим. – Да там же сейчас грязь непролазная, тает все.

– И ваши соседи любезно объяснили мне, что вы уехали, – продолжила Милица Андреевна. – Тогда я догадалась позвонить господину Ларионову. Он мне летом свою визитку для вас передал, я телефон на всякий случай записала, перед сыном похвастаться, он этого Ларионова отчего-то уважает. Хотя дело вкуса, конечно. Я этому вашему Ларионову позвонила, и он мне все рассказал.

Милица Андреевна очень гордилась своей тонко проделанной работой и явно ждала похвалы. Но Вадиму было не до политесов. На самом деле его интересовало не то, как его нашла Милица Андреевна, а зачем. И он лихорадочно соображал, как заставить ее перейти к делу. Ничего не придумав, брякнул:

– Вас Вера послала? То есть я хотел…

– Нет, я пришла по своей инициативе, – сразу став серьезной, ответила Милица Андреевна. И увидев, как вытянулось лицо Вадима, поняла, что пришла не зря. – Вы сказали, что хотите с ней расстаться, и она вела себя достойно. Вы же видите, она вам даже не позвонила. Но ей было бы легче, если бы она знала ответ на один вопрос – почему? Почему вы оставили Веру именно в тот момент, когда ей особенно была нужна ваша поддержка, когда она только похоронила отца? Вера слишком гордая, чтобы просить у вас ответа. Она решила, что вы опять… заболели. А я решила выяснить. Кстати, я очень рада, что Вера ошиблась в своих предположениях.

Вадим, глядя на сидящую на подоконнике Милицу Андреевну, вдруг уселся прямо на пол, ссутулившись и неловко подвернув ногу. Смотрел на Милицу Андреевну уже снизу вверх, как побитая собака. Точнее, не смотрел, а поднимал голову, будто проверяя, слушает ли.

– Я был у Веры на девять дней… после похорон. А накануне мне в школу пришло письмо. Я еще подумал, почему в школу, правда, мой старый адрес мало кто знал. Письмо от Бориса Георгиевича.

Милица Андреевна вытаращила глаза и едва не свалилась с подоконника.

– Вы… ничего не путаете? Вы же сами сказали, что после похорон…

– Да. Там было написано, что это его последняя воля, и письмо мне пошлют, когда он умрет.

– Какая чушь! Как в плохом кино, – возмутилась Милица Андреевна, едва обретя дар речи. – Борис Георгиевич был искренним человеком, очень эмоциональным, он не стал бы писать вам, он бы просто сказал вам все, что думает!

– Вероятно, но это было как бы завещание. Последняя воля.

– Дайте письмо! – потребовала Милица Андреевна. – Немедленно!

– У меня его нет, – развел руками Вадим. – Я его сразу порвал и выбросил. Зачем мне хранить такую бумагу. Я и смотреть на нее не мог.

– И напрасно! Напрасно! Вы только все запутали! – закричала Милица Андреевна и вдруг, спохватившись, спросила: – А что же было в письме?

– Борис Георгиевич обвинял меня в том, что я украл брошь его покойной жены. Что я негодяй. И требовал, чтобы я оставил Веру в покое. Он написал, что у Веры есть жених. То есть был до нашей с ней встречи. И этот человек подходит Вере гораздо больше, чем я, с ним она будет счастлива. А со мной – нет.

В комнате повисло долгое молчание.

– Вы узнаете почерк? – поинтересовалась Милица Андреевна.

– Н-нет. Почерк как почерк. Обычный.

– Обычный! – вдруг зло передразнила его Милица Андреевна. – Как вы могли поверить в этот опереточный сюжет? Вы же знали Веру, знали Бориса! Какой жених, какое завещание?! Почему вы не пришли к Вере с этим письмом, почему не объяснились?

– Потому что Борис Георгиевич написал мне, что Вера презирает меня и любит одновременно, но эта любовь не принесет ей добра. Она не в силах сделать выбор, и он требует, чтобы это выбор сделал я и не мучил его дочь.

– Вы не понимаете, что это абсурд? – закричала Милица Андреевна, скатившись-таки с подоконника.

Теперь она нависала над сидевшим на полу Вадимом и потрясала у него перед носом растопыренной ладонью.

– Он обвиняет вас в воровстве и одновременно апеллирует к вашей порядочности! Только идиот мог поверить в это! Только идиот мог согласиться на такое! Не сказав ни слова, ничего не объяснив! И выбросить письмо!

– Значит, я идиот, – усмехнулся Вадим. – Я поверил. И выбросил.

– Это не Борис! Не Вера! – бушевала Милица Андреевна. Желая выразить свои чувства, она, не глядя, схватила с подоконника подвернувшийся под руку предмет и швырнула его об пол. Предмет, к счастью, оказавшийся металлической кружкой, подпрыгивая, укатился в угол. – Это… Это… О, я знаю, кто это! Я догадывалась! Да-да! Подождите! Мне только нужно оружие… Нет, орудие! Танк! Не меньше! Чтобы наверняка! И я найду! У меня связи!

И прежде, чем перепуганный Вадим пришел в себя, Милица Андреевна погрозила кому-то кулаком и вылетела из его квартиры, так хлопнув дверью, что в коридоре с тихим шорохом сполз на пол кусок старой штукатурки.