Верхний мир

Пока любовь моей жизни обходила меня по кругу, я судорожно пытался нажать кнопку «х» в поисковом окне, но обычно достаточно ловкие пальцы превратились в куски сыра: они неуклюже тыкались в угол экрана, не цепляя ничего полезного. В результате я забил на это безнадежное дело и попытался по-быстрому сунуть телефон в задний карман, но промазал и уронил. Мы оба некоторое время любовались, как он скачет по полу и останавливается прямо возле ее пятки.

Экраном, конечно, кверху.

Я поскорее напрыгнул сверху, будто это была граната, способная в любую секунду расшрапнелить ее.

– Какого… – она растерянно посмотрела вниз, на нас, с таким лицом, будто ее сейчас стошнит. – Что ты там пытаешься спрятать?

– Эмм… ничего. – Однако, уже подымаясь на ноги, я углядел в вопросе скрытый билет на выход из тюряги. – Но там есть сиськи. Странно разглядывать на телефоне сиськи в одиннадцать утра в школьной рекреации, согласись.

– Гм… – она, конечно, удивилась, но через пару секунд добавила: – Ну, что ж, хотя бы честно.

Я проверил, на месте ли бедренный сустав (дважды), закарманил телефон и даже выдавил фальшивую улыбку.

– Я все равно опаздываю на урок, Э, – усмехнулась она и подняла одну хитрую бровь. – Может, ответишь на мою утреннюю СМС, когда закончишь серфить?

Надо было еще когда ей ответить, отвесил я себе мысленного пинка. Три года мы уже знаем друг друга. Три года она фланирует по моим дичайшим фантазиями и по матклассам заодно. Три, мать его, года! И один неловкий шаг может запросто разрушить так хорошо заложенный фундамент.

Я уже раскрыл было пасть, готовый окатить ее извинениями, придумать какую-нить причину, почему целый день не писал… или не проверял входящие… – но по этой дорожке мы уже ходили: холодная она и извилистая, и ни к чему хорошему все равно не ведет, окромя вот этой вот одинокой точки, где я и так уже торчу.

Тем временем, устав от бесплодности нашего сегодняшнего общения, Надья объявила:

– Ну, пока, Э. – И отвалила.

История для успевающих у них была в дальнем конце коридора – туда еще идти и идти. Я, само собой, таращился ей в спину всю дистанцию – соврал бы, ежели б сказал, что не таращился. Вот как, как она умудряется так шикарно выглядеть даже в школьной форме, а?

Пока я пускал слюни, случилось одновременно два странных события: снизу крепко пахнуло «Деттолом», а из комнаты 4А донесся взрыв хохота. Ровно те два ощущения из самого первого провала в… мир снов.

Дежа-вю, блин, подумал я.

Надья прибавила шагу, а до меня вдруг дошло, что она наверняка не заметила ни лужи, ни предупредительного знака, который почему-то убрали оттуда несколько минут назад. И в точности, как я и боялся, – как я, можно сказать, предвидел, – она въехала ногой в самый край лужи. Ноги полетели вперед, все остальное – назад, а череп – по прямой навстречу безжалостному полу.

А я оказался рядом, чтобы ее поймать.

Левая рука приняла ее под лопатки, правая – малек пониже.

Она тяжело дышала, растерялась. Вся жизнь, небось, перед глазами промелькнула… потом заморгала и наконец сфокусировалась на мне.

Перевела дух, ухмыльнулась.

– Я вижу, у тебя там уже все отлично, Э…

Каждый слог – четко, как по команде.

Тот. Чертов. Сон. Был. Реален. Он предсказал будущее не раз, а целых два – и с абсолютной точностью. Не виси у меня Надья всем телом на руках, я бы наверняка там же и отключился.

Она улыбалась мне – снизу вверх; я пялился в ее пронзительные карие глаза – сверху вниз. Я, блин, не только насновидел себе этот конкретный момент после встречи с «Рейндж-Ровером», так еще и помнил его по всем возможным ромкомам от начала времен. Девушка влюбляется в парня, парень пускает стрелу. Да, я еще с миром снов не разобрался – но мир яви уже подкидывал возможности. И какие!

Между тем пострадавшая нога собиралась в любой момент сдать под таким весом. Можно, конечно, потянуться своими губами к ее, но после этого мы оба рухнем. К тому же приходилось принимать во внимание телесные ароматы, настойчиво сочащиеся из-под мышки – такие, с нотами просроченной упаковки шпината… а самое паршивое, что чем дольше я их нюхал, тем больше потел – замкнутый круг, причем на редкость дерьмовый. Я ведь, между прочим, собирался держаться сегодня подальше ото всех, и уж тем более от женской половины человечества, так поди ж ты!

– Э? – Ей, кажется, немного надоела неудобная поза. – Ты не поможешь мне встать?

– Гм. Да. Понял, – пробурчал я и, собрав все, что у меня было, поднял нас на ноги.

Если б я только вовремя начал ходить в спортзал, как Като, сокрушенно пронеслось в голове, мы бы сейчас уже целовались.

– Эй, – меня снова попробовали вернуть к реальности. – Думаю, ты уже можешь отпустить мою задницу – теперь это вполне безопасно.

– Черт, виноват. – Я отдернул наглую руку и спрятал за спиной. – Я просто тебя, типа, поддерживал… чтобы ты обратно не упала.

Улыбка на все три с лишним десятка зубов несколько смягчила удар. Вот была бы она сейчас без брюк… – ну, всегда я об этом думаю. И теперь она об этом знает. И знает, что я знаю, что она знает.