Верхом на ракете

Получив отказ в доступе к аппаратуре, Нельсон стал пробивать идею заснять Эфиопию в надежде оказать помощь гуманитарным агентствам в борьбе с засухой в этой стране. Это доброе намерение в офисных сплетнях разрослось до версии, что вторая задача Нельсона — «положить конец голоду в Эфиопии»[142].

Наконец Нельсон придумал настоящую «бомбу». Он возжелал, чтобы NASA поработало с Советами и организовало диалог между ним и космонавтами на станции «Салют-7». В этот момент истории холодная война пребывала еще в состоянии сильных заморозков. Сложности, как технические, так и политические, были непомерными: налаживание линии связи между двумя космическими объектами оказалось бы трудным делом и заняло массу времени. Экипаж не хотел иметь с этим ничего общего. Руководитель полета не хотел иметь с этим ничего общего. Ко всеобщему удивлению, даже обращение Нельсона в головной офис NASA не возымело действия. Никто не хотел вляпываться в это дерьмо. У офисных сплетников был день охоты. Они придумали третью задачу полета Нельсона: «Поспособствовать миру во всем мире, поговорив с русскими космонавтами». Очередным поводом для острот стало то, что экипаж «Салюта» внезапно вернули на Землю якобы из-за того, что один из космонавтов заболел[143]. Астронавты шутили, что «комми» прекратили свой полет, как только узнали, что Нельсон хочет с ними побеседовать. Пусть даже сами не хотели участвовать в этой муре.

Этот вымышленный список задач Нельсона — вылечить рак, покончить с голодом в Эфиопии и установить всеобщий мир — породил среди TFNG такую шутку:

Вопрос: «Знаете ли вы, как сорвать полет Нельсона раз и навсегда?»

Ответ: «Утром перед запуском сообщить ему, что лекарство от рака найдено, в Эфиопии наводнение, а Берлинская стена пала. Он будет сокрушен.»

Ни Гарну, ни Нельсону не приходилось чувствовать себя оскорбленными, оказавшись предметом офисного юмора. Вступая в игру, следует быть готовым к любому исходу. Все мы сталкивались с этим.

Программа пассажиров на шаттле не закончилась с приземлением Нельсона. Следующей в очереди была Криста Маколифф, и с нее начиналась программа «Учитель в космосе». И это тоже не было концом. Руководство NASA мечтало о полетах новых пассажиров. Были слухи, что в качестве кандидатов рассматриваются Уолтер Кронкайт и Джон Денвер. Астронавты группы TFNG, выслушивая это, качали головой от безысходности. Программа совместителей не только отбирала места у нас и запускала в космос людей, которые бесили до чертиков экипажи. Это была аморальная программа. Людей, не представлявших себе опасностей космического полета, эксплуатировали в интересах пиара. Вся эта программа была построена на лжи о том, что шаттл — не более чем самолет, который всего лишь летает выше и быстрее «Боинга-747». Сам факт назначения в экипаж учительницы, матери двоих детей, многократно усиливал эту ложь, придавая ей драматический смысл. А ведь каждый астронавт знал, что шаттл — это очень опасная экспериментальная ракета, летающая без системы аварийного спасения экипажа. Смерть Кристы Маколифф на «Челленджере» наконец-то открыла глаза чиновникам головного офиса на этот факт, и агентство положило конец пассажирской программе… за одним заметным исключением. Им стал Джон Гленн.

Я был уже астронавтом в отставке, когда услышал новость[144] о том, что 77-летний мистер Гленн назначен в экипаж STS-95. Неужели NASA забыло уроки «Челленджера»? Да, Гленн в прошлом был астронавтом. Да, он был национальным героем (и моим героем, когда я был ребенком), и он определенно понимал степень риска, но собирался лететь на шаттле как пассажир, чье присутствие не нужно для выполнения программы, исключительно в интересах пиара. Забудьте всю эту трескотню о его гериатрических исследованиях. Это был очередной фиговый лист NASA, чтобы прикрыть могущественного политика. Если гериатрические исследования были так важны, зачем NASA выпихивало из кабины астронавтов в возрасте? Стори Масгрейв был ветераном шести полетов шаттлов и официальным членом Американской ассоциации пенсионеров, и его отправили на подножный корм[145]. Нет, когда мистер Гленн стартовал во второй раз, он был всего лишь очередным политиком, использующим свою власть для личных целей. Более того, он был совместителем, почтенный возраст которого добавлял бо́льшие риски для успеха полета, чем когда-либо прежде. Это было безрассудно. Это было неправильно. Это было аморально. Администратору NASA Дэну Голдину, который утвердил это решение, следовало бы сесть на машину времени и вернуться на церемонию похорон Кристы Маколифф. Быть может, при виде ее рыдающих родственников он смог бы увидеть мысленным взором, как передает миссис Гленн на Арлингтонском кладбище сложенный американский флаг и при этом думает: «Я позволил этому человеку умереть шутки ради».